Это был последний снимок, который сделал папа. И мне казалось, что если я натяну Илюшкин костюм, что-то нарушится в том пространстве . В мире, который был еще при папе. И если папа там, где он теперь , что-то помнит и чувствует, ему будет обидно… Кстати, я и фотографироваться больше не хотела. За все время, когда уже не было папы, не снялась ни разу. И говорила, что не буду. Илья сказал:
– Для паспорта все равно придется.
– Ну, для паспорта пусть. Это государство велит. А просто так не хочу…
Паруса с кленовыми листьями придвинулись вплотную. Сквозь листья смотрел не капитан Грей, а какой-то грустный мальчишка, наверно, Том Беринг из рассказа “Гнев отца”. Потом он превратился в Лоську, а тот взмахами рук перемешал красную листву, превратил ее в вихрь и улетел на нем, болтая босыми ногами…
Утром оказалось, что лист – ярко-желтый, как солнышко. Будто нарочно стал таким праздничным, чтобы поздравить меня. Я ему улыбнулась. Потом хотела положить в пятый том Грина (где рассказ “Гнев отца”), но лист не помещался. Я сказала ему “ладно, придумаем что-нибудь” и на время прицепила булавкой к шторе.
Мама появилась на пороге.
– Доброе утро, засоня. С днем рожденья.
– Ага… спасибо.
– Вот тебе подарки…
Ну, прежде всего, конечно, колготки, это уж в любой праздник. А еще авторучка – видимо, дорогая, в коробочке, обтянутой чем-то вроде кожи.
– Будешь без хлопот писать всякие свои дневники и сочинения. А то постоянно у Ильи ручки выпрашиваешь…
– Спасибо, мамочка…
– А это подарок от дяди Кости…
– Что? Еще одна авторучка?!
– Не знаю, я не открывала. Он просил передать и поздравить, потому что сам зайти не может, уехал в командировку.
– Жаль…
Мне и правда было жаль. Уж дяде Косте-то я всегда радовалась…
– Мне пора на базу. Колбаса в холодильнике, пюре сделаешь сама, свежее… А еще в холодильнике два тортика. Один на вечер, другой в твоем распоряжении…
– Ну, мама! Ты же знаешь…
– Знаю. Это не для тебя, а если гости…
– Господи, какие гости! Никого я не звала.
– Не звала, а все равно кто-нибудь наведается…
Мама оказалась права. В десять с минутами появился Лоська. Прямо как в песенке: “Кто ходит в гости по утрам… парам-там-там, тарам-тарам…”
Он встал на пороге – как всегда неумытый, с торчащими смоляными сосульками волос. Видимо, ради “гостевого визита” надел он чистую белую футболку, но штаны на нем были все те же – похожие на обрезанные у колен казацкие шаровары, пыльно-сизые, с замызганными желтыми лампасами. И, конечно, привычные сандалеты из расхлябанных и порванных ремешков, только не на босу ногу, а теперь с ярко-синими носочками. Лоська переступил этими “лаптями”, глянул исподлобья марсианскими глазищами и тихо, но отчетливо сказал: