Вскоре борлиенцы заметили среди дикарей Черепа. Сделать это было нетрудно, поскольку его кожаные доспехи и меховая шапка были выкрашены в безумно-оранжевый цвет. Чуть ниже ветвистых, разлапистых рогов двулойся скалилось сухое лицо с острой бородкой. Страшная рана, нанесенная Черепу мечом молодого ЯндолАнганола в давнишней схватке, навсегда обезобразила его – сталь срезала часть плоти со щеки и челюсти, и сквозь дыру до сих пор проглядывали крепкие, блестящие зубы. Череп выглядел не менее устрашающе, чем его разношерстное воинство, чьи от природы светящиеся глаза пониже мохнатых шапок и острые, обтянутые кожей скулы придавали им на редкость зловещий вид. Под седлом Дарвлиша рыл копытом землю могучий двулойсь.
Подняв дротик над головой, Череп проорал со своей стороны расселины:
– Стервятники восславят мое имя!
Ответом ему был нестройный хор одобрительных голосов, эхо которого заметалось между каменными стенами утесов.
Вскочив на своего хоксни, ЯндолАнганол поднялся в стременах.
– Ну что, Череп, так и будешь стоять там, пока лицо не сгниет окончательно?
Слова Орла, которые тот специально произнес на смешанно-алонецком, отлично расслышали и поняли в рядах врагов.
По рядам воинов обеих армий пронесся ропот. Ударив своего двулойся пятками, Дарвлиш подъехал вплотную к краю утеса.
– Ты слышишь меня, Яндол, маменькин сынок? – прокричал он в ответ. – Или твои уши, как всегда, забиты пучками шерсти? Ты, выблядок престарелого маразматика, хватит ли у тебя храбрости перебраться сюда и схватиться с настоящими мужчинами? Мои слова заглушает какой-то стук – ах да, мне только что донесли, что это стучат твои зубы. Даю тебе последнюю возможность – уползай скорее прочь, ты, падаль, да забирай с собой свою паршивую армию игрушечных солдатиков!
Эхо этого крика долго не утихало, без конца отражаясь от стен скалистой гряды. Когда же оно наконец смолкло, ЯндолАнганол ответил, решив не уступать предводителю врага в насмешливости.
– Это не твоя ли подруга там блеет, Дарвлиш – козий вожак? Кого это ты называешь настоящими мужчинами – колченогих других, что трусливо жмутся рядом с тобой, только недавно спустившихся с веток? Хотя кто другой согласится связаться с таким мерзким уродом? Кто еще сможет вынести вонь твоего гниения, кроме этих диких мартышек, чьи бабушки жили с фагорами?