Сразу после того, как я создал свой
первый знак, меня вернули в нежные объятия старшины Котельникова.
Теперь в дополнение к основным занятиям — довольно напряженным —
мне два часа приходилось заниматься по составленной им программе.
Должен сказать, что старшина всегда старался совместить полезное с
полезным. Он не заставлял подтягиваться, отжиматься и делать тому
подобные физические упражнения. Вместо этого я бегал километров на
пять, проходил полосу препятствий, без устали махал шестом или
коротким мечом длиной сантиметров семьдесят. Последний входил в
наше штатное вооружение, доказав свою полезность против
слабоуязвимых огнестрельным оружием существ. Помню, в первый день
удивлялся — зачем он нужен…
Свободного времени оставалось часов
шесть — едва хватало, чтобы выспаться. Организм продолжал
перестраиваться, Чижов утверждал, что в конечном итоге на сон будет
уходить часа четыре в сутки. Этого момента я ждал с нетерпением. С
другой стороны, чем легче я переносил нагрузки, тем жестче
становилась программа.
Месяца через четыре спарринги
перестали заканчиваться для меня исключительно поражениями: все
чаще поединки удавалось сводить вничью. Перестав чувствовать себя
мальчиком для битья, я поначалу обрадовался, но после
подсмотренного учебного поединка Палача и Злобного понял, что
гордиться рано. Меня просто щадят. До уровня этих людей мне идти
еще долго.
Программа изменилась. Теперь основной
упор делался на знаки — скорость формирования матрицы, удержание ее
в стабильном состоянии, наполнение энергией, контроль за активным
знаком и освобождение, «бросок» на нашем жаргоне. Особенно сложным
был контроль: инструктор заставлял удерживать знак и одновременно
читать наизусть стихи, спарринговаться или делать сложные
упражнения на концентрацию. Стоило отвлечься хоть на мгновение — и
знак расползался, его приходилось строить заново.
Все чаще слышались разговоры о том, что нас можно отправлять в
Гнезда. Сейчас разведка сумела обнаружить на территории страны
восемь Гнезд, из них три высокоуровневые. После страшного побоища,
которым обернулась Оймяконская операция, армейцы не решались
спускаться ниже третьего яруса, занимали первые два и минировали
выходы, периодически отстреливая лезущих снизу тварей. Войска
отчаянно нуждались в новых способах борьбы с чужаками, разработка
оружия шла непрерывно, но результаты считались недостаточными. Со
времен винтовки Мосина в конструкции оружия ничего принципиально не
изменялось, а сейчас требовался прорыв. Электроника отказывала
вблизи Гнезда, связь осуществлялась прадедовскими способами — то
есть гонцами. Зато псионика, пусть и частично, могла снять эту
проблему. Сильный обученный псион четко мог сказать, где находятся
солдаты, в каком состоянии, есть ли потери в группе. Пусть на
небольшом расстоянии, даже такие мелочи подчас спасали немало
жизней внутри чужого пространства. Поэтому начальство считало наше
обучение самым перспективным вариантом и требовало результатов.
Самым лучшим показателем стало бы эффективное участие в штурме
очередного Гнезда. Учитывая, что первоначально наше обучение
планировалось закончить за шесть месяцев, а сейчас шел пятый,
стоило ожидать досрочного выпуска.