– Леша, а ты чем вообще занимаешься?
– Я же Алекс, – улыбнулся я.
– Леша тоже хорошо. Так чем?
– Да ничем. На гитаре бренчу, книжки читаю. В футбол бегаю иногда, если соберемся с пацанами. Я ж говорю, большой теннис люблю, но у нас это дохлый номер.
– А здесь есть тир? – спросила она.
– Тир? Есть. Пострелять хочешь?
– Да. Сейчас мороженое доем…
Она доела свое за три сорок, и мы пошли стрелять. Я все смотрел по сторонам – нет ли кого знакомого? Но, как назло, никого, достойного внимания, не попалось, только отличник из параллельного Мирон, личность малоуважаемая и невлиятельная, да Саня Пуля, двигавшийся откуда-то на полном автопилоте. Пуля учился со мной, но в школе появлялся редко; ходили слухи, что дальше учиться он не собирается и будет работать у дядьки в авторемонтной мастерской. Там небось и нажрался…
Тир располагался в старом автобусе, снятом с колес и установленном на окраине парка. Дедушка-тирщик смотрел ток-шоу по маленькому черно-белому телевизору и неохотно оторвался от него, чтобы выдать нам винтовки и пульки.
– По мишеням? – спросил я.
– Я люблю по мишеням, а ты можешь по зверюшкам, – улыбнулась она и бойко положила все пять пулек в десятку. Я в это время успел только два раза промазать по резиновому зайцу и мазнуть по рылу резинового же крокодила, отчего он вяло закачался на пружинке.
– Ого! – сказал я.
– Ого! – сказал и дедушка-тирщик, неожиданно отвлекшийся от телевизора. – Разрядница?
– Кэмээс, – сказала она, кладя пневматичку. – Папа говорит, что взрослый человек должен уметь хорошо стрелять.
– Правильный папа, – кивнул дедушка. – Уважаю. Еще?
– Хватит, – сказала она. – Спасибо.
– Чего-то она взгрустнула после тира…
– Случилось что-то, Лор? – спросил я.
– Да нет, все нормально. Куда-нибудь еще пойдем?
– Как скажешь.
– А пошли домой пешком. Прогуляемся, поболтаем… По дороге мы поболтали о футболе (она немного разбиралась, но тут я уж не стал удивляться – привык, наверное, что она не совсем обычная девчонка), о рыбалке, об архитектуре города, о школах и учителях, о Бушкове, которого она любила (кроме последних книг), и Лукьяненко, которого она тоже любила (и тоже кроме последних книг), о фильмах…
– Любишь ужастики? – спросил я.
– Люблю. Но хорошие.
– Типа?
– Типа «Ночь живых мертвецов» Ромеро. Видел?
– «Возвращение»?
– Нет, именно «Ночь…», «Возвращение» – это другое совсем.