Не знаю, каким командиром был Изя в свою бытность службы в
Израильской армии, но подозреваю, что память об этом у него давно
выветрилась из головы и он просто копирует поведение сержантов
армии США, третирующих новобранцев. Один в один, как их изображают
в Голливудских боевиках. Вот и сейчас, пока мы все пластом лежим на
голой земле и получаем от этого неземное наслаждение, Изя легкой
походкой прохаживается между нашими полумертвыми телами (откуда
только силы берутся?) и ведет воспитательную работу. В основном
используя уничижительные прилагательные. Среди которых «сраные
доходяги» вполне можно отнести к числу высокоинтеллектуальных.
А это что-то новенькое. Наш мучитель обратился к истокам.
Вспомнил зачем-то Древнюю Грецию. Обещает в дальнейшем использовать
стимул для ускорения нашего движения. Бедный осел. Если я не
ошибаюсь, стимул в первоисточнике это такая заостренная палка,
которой мотивируют животных. В плохом смысле слова
«мотивируют».
Как мы прошли наш второй пятикилометровый этап, я просто не
помню. Очнулся лежа на земле. В сознание меня привел спор между
Никой и Изей. Генерал таки привел в действие свое обещание со
стимулом и заставил осла ускориться. Что неминуемо, не лучшим
образом отразилось на состоянии всех остальных. Теперь Ника гневно
требовала от Изи немедленно прекратить мучить бедное животное.
В этом споре меня удивило только одно обстоятельство. Откуда
Ника взяла силы, чтобы пререкаться на равных с Изей. И это вместо
того, чтобы пластом валяться на камнях. Неужели любовь к животным
так благотворно влияет на организм.
- Командир, ты как там, жив еще?- слабым голосом поинтересовался
у меня Джон. Судя по источнику звука, он расположился где-то
невдалеке. Вот только поворачивать голову, для того чтобы в этом
убедится не было ни малейшего желания. Ничто не могло оторвать меня
от созерцания совершенно пустого, подкрашенного в желто — багряный
оттенок неба. Голубое светило опустилось ближе к горизонту и в поле
зрения не попадало.
Не отвлекай меня звуки нарастающей перебранки между Изей и
Никой, а теперь еще и праздное любопытство Джона, мог бы с твердой
уверенностью заявить, что я впал в нирвану и полностью растворился
в сущем. Поэтому в ответ на провокационный вопрос
Ассасина демонстративно промолчал. Джона мое
молчание не остановило.