Крыло, отведённое для парников - роскошнее и просторнее. Это всё, о чём я могу думать. Голубой ковёр, узоры из солнца и звёзд на стенах коридора. В холле - цветы и кресла.
Дверь мне открывает Рейм. Хмуро смотрит на меня.
- Ах, спасибо, что привели мою избранницу, - бросает комендантше, и та выдаёт чинный кивок. Она уважает его или, по крайней мере, его род. Враг отступает в комнату, и я не успеваю опомниться, как сумки подхватывает поток воздуха.
- Не трогай мои вещи! - шиплю, кидаясь за ними внутрь.
Рейм разворачивается. Мои пожитки падают на пол. Мы застываем посреди комнаты - кажется, это гостиная, небольшая и красиво обставленная. Два мягких кресла, ковёр, книжные полки. Двери по одну и другую сторону.
- Это не шутка? Мы будем жить вместе? - вырывается из меня.
- А ты не знала, бесёнок?
У него привычно наглый взгляд, но по лицу ползёт ухмылка.
Забываю про сумки и бросаюсь осматривать этот кошмар. Четыре комнаты. Его и моя спальни, гостиная и душевая. В последней моё сердце выдаёт рваный ритм, ноги прирастают к полу.
У нас одна, общая на двоих душевая с Реймом.
- Не знала. Тебе не показалось, что об этом стоит упомянуть? - возвращаюсь в гостиную и нависаю над парнем, который успел рухнуть в кресло и даже невозмутимо взял книгу.
Он поднимает взгляд. Голубые глаза с ободком сужены.
- Парники, Лудар, - выводит он, захлопывая томик, - уже третий год как живут вместе. Логично для людей, которые хотят стать супругами, правда? Что у тебя в голове? Ты умудряешься пихать туда зубодробительные заклятья, но не интересоваться жизнью вокруг? Твоя бесполезная подруга на факультете, и ты даже из неё не вытянула такой детали?
Я не знаю, почему молчала Тал. Что до двух лет назад - у меня был очередной сложный период, жизнь богатых придурков меня точно не интересовала. И всё же, оскал Рейма противоречит словам. Он понял, что я не догадываюсь - раньше, чем сегодня.
- Мы не можем жить вместе, - говорю я поражённо.
Он картинно изгибает бровь.
- Думаешь, я не удержусь, увидев тебя в ванной голой? Брось. Всё, что хотел, я рассмотрел за четыре года.
Его глаза блестят. Рука вдруг обхватывает мою, упёртую в подлокотник кресла, и бежит от запястья вверх - издевательски, нагло, дерзко.
Всё это так меня поражает, что я замираю. Его издёвки всегда отдавали пошлостью - все эти попытки оставить меня без блузки и прочие гадости. Как и комментарии насчёт моей внешности. Но сейчас это переходит грань.