Сытов пришел к ней как-то в общагу. Припарковал «Мерседес» у помойки. Тетя Валя на вахте впала в коматозное состояние, увидев в нем «того самого Сытова», а когда он проходил мимо, стояла по стойке «смирно», хотя ее задача была не пропускать к девушкам ни одного мужчины. Сытов притащил шампанское, коньяк, много разных заморских баночек. У Кэт был день рождения. Вернее, когда он был на самом деле, Кэт не знала, его придумали воспитатели в детдоме. Сытов долго уговаривал ее пойти в этот день в ресторан, но она уперлась: в ресторане нет кровати, надо чинно сидеть... И она упросила соседку Ленку погулять вечерок, подарив ей кожаную юбку, которую Сытов привез Кэт из Италии в самом начале их связи.
Сытов в дорогом костюме заполнил собой все пространство маленькой комнатки.
– Иди сюда, бэби, я буду дарить тебе подарок! – Он извлек из свертка бирюзовое чудо. Платье он увидел в валютном магазине и сразу понял – оно только для Кэт. Кэт завизжала, стала сдирать с себя все, даже трусики, и встала перед ним, торча сосками. Он натянул на нее платье, оно было сшито узким чулком, впереди глухо закрытое и с вырезом на спине, упирающимся в ягодицы.
– Я тебе нравлюсь, Сытов?! – прошептала она.
Он присел и губами прижался там, где заканчивался вырез. Они сцепились изнуряющее долго, и он зажимал ей рот, боясь, что все это сейчас кончится нарядом милиции, вызванным соседями. Кровать они все же сломали, и Сытов долго потом возился, налаживая общаговскую рухлядь.
– Никита, спой мне песенку, – попросила Кэт, когда они, так и не пившие шампанского и не дотронувшиеся до еды, лежали рядом. Кэт притащила Ленкину гитару и сунула ее полумертвому Сытову.
– Какую? – промычал он.
– А про меня.
– Бэби, песенку про тебя еще не придумали.
– Придумали-придумали! «Выходила на берег Катюша!»
– Э, нет, бэби, эту песенку тебе пусть краснознаменный хор поет.
– Ну, Сытов!
– Ладно, бэби, слушай! – И он запел, на ходу сочиняя слова и музыку:
– В стране апельсиновых грез
Живет шоколадная бэби.
Она затоскует до слез,
Услышав про белых медведей...
* * *
Сытов копал. Он перепахал уже все пространство перед домом и понял, что ничего не найдет. Бабка-дура, небось, завернула «это» в тряпицу и зарыла под деревом, и чтобы не забыть, нарисовала картинку с крестиком. Он зашел в избу, сорвал картинку со стены и уставился на нее, усевшись рядом с Кэт.