Дом Начертания выглядел как круглая трёхэтажная башня,
построенная почти вплотную к библиотеке. Как и большинство зданий в
местной школе и казармах гарнизона, основная часть Дома
располагалась внутри горы. Едва ступив во двор, Эдван почувствовал
себя словно в другом мире. Двигаясь след в след за стариком, парень
даже оторвался на мгновение от ворчания, и лишь через несколько
секунд осознал, что же изменилось. Исчезли звуки грозы и запах
сырости. Здесь, за небольшим заборчиком было чуть теплее, чем
снаружи, и даже атра немного отличалась, словно была спокойнее.
— Удивлён, соплежуй? — насмешливо хмыкнул Регин, — смотри,
можешь ещё свалить, пока не опозорился!
— Ага, уже бегу, — фыркнул Лаут.
— Переступишь порог, и обратного пути не будет! Опозоришься на
весь Перевал!
— Напугал хассиру мышью! — хохотнул парень, — плевал я, что там
кто подумает.
— И как тебе ещё язык не вырвали, — подивился Регин и, отворив
двери, с хитрой ухмылкой пропустил внутрь нового ученика.
Здесь стояла тишина и пахло старыми книгами. Регин не стал
утруждать себя рассказом о том, где что, и даже не стал знакомить с
другими мастерами начертания, а провёл сразу в помещение в конце
коридора, которое походило на помесь рабочего кабинета и
мастерской. И там-то Эдван, наконец, познал всю степень врождённой
вредности главного мастера. Противный старик отыгрался за все
колкости и все слова, сказанные Лаутом по пути из библиотеки. Он
сунул ему несколько толстых фолиантов и добрых три часа
расспрашивал с невероятной придирчивостью о самых разных словах
творца, магических знаках, символах и глифах, используемых в
начертании. Уже через полчаса у Эдвана начала пухнуть и болеть
голова, а под конец этого «небольшого» экзамена он, кажется,
наловчился выдёргивать описания знаков прямо из памяти прошлой
жизни. Но даже так ответил едва ли на половину вопросов Регина,
который едко комментировал каждую неудачу. Всё же, искусство
начертания не стояло на месте эти пятьсот лет и за это время успело
появиться достаточно интересных конструкций и техник, о назначении
которых Эдван мог лишь догадываться по виду линий.
Закончив с фолиантами, старик заставил Лаута продемонстрировать
практические навыки — выписать несколько омерзительно сложных
символов самыми разными способами. Кистью, пером и пальцем на
толстой бумаге, длинной палочкой для письма на глине, штихелем на
небольшой бронзовой бляхе и даже зубилом на куске камня, что
длилось особенно долго, а под конец, когда Лаут уже перестал
реагировать на насмешки и следил лишь за тем, чтобы руки не сильно
дрожали, заставил сделать небольшой светильник из круглой
деревяшки, зажигательную пластину из кусочка меди, и наложить на
железные наручи любой рисунок для укрепления и пристально следил за
каждым движением юноши, пока тот работал. Разумеется, всё по
памяти, без каких-либо книг.