– Вот и всё, радость моя, – улыбнулась довольная Милис, забирая потускневший камень. – Няшик погасил все болевые импульсы, и теперь ты нас понимаешь, верно? Я – Милис Бин, а как зовут тебя, моя хорошая?
– Энжи, – едва слышно ответила девушка, уставившись на котёнка. – Ангелина Андреева.
Я подзавис, услышав этот нежный, ласкающий слух голосочек.
– Красивое имя, Энжи Ангелина Андреева, – мягко произнесла Милис. Я был с ней совершенно согласен. Но «Энжи Ан-Мар» будет звучать ещё лучше. – Это – генерал Тэслер, – показала тирианка на командира. Тот, как мог, изобразил добрую улыбку, больше напоминающую оскал, и девушка робко ему кивнула. – А этого красавчика зовут Рэйнер Ан-Мар, – представила она меня.
Я удостоился смущённого взгляда своей невесты, но, как идиот, не мог вымолвить ни слова. Переклинило меня, что ли.
– Ой, – тихо воскликнула девушка, когда комок шерсти тяпнул её палец до крови.
– Э-э-эм, – растерянно посмотрела на меня тирианка. – Похоже, этот няшик только что выбрал себе хозяйку. Такое бывает крайне редко. Их уже нельзя разлучать. С тебя восемь миллионов золотых.
– Сколько??? – аж закашлялся я. За этот шерстяной клубок? На эту сумму можно купить целый боевой шаттл! Со всем вооружением!
– Что поделать, – философски развела руками тирианка.
А на лице генерала светилось сочувственное «привыкай, боец, семья – дело дорогое».
Так я стал обладателем не только невесты, но и домашнего вредителя.
Энжи
*
Котёнок… Из той бездны отчаяния, в которой я находилась, меня вытащил котёнок.
И пусть меня сейчас порежут на кусочки, я не отдам его никому. Маленькие чёрные кошачьи лапки потоптались по моей ладошке, а зелёные глазёнки заглянули, казалось, в самую душу… Я остро почувствовала, что он был так же одинок и беззащитен, как и я. И тоже потерял родителей.
Я увидела в своей голове картинку, как двух больших животных, похожих на пантер, убивают прицельным выстрелом в голову и забирают их малыша. Который сейчас прижимался к моей руке, сжавшись в комочек.
От острой жалости к этому крошечному существу и при мыслях о моих погибших родителях к горлу подступили рыдания, но они так и не прорвались наружу, ограничившись лишь небольшими слезами.
Удивительно, но это маленькое пушистое создание каким-то образом забирало на себя мою душевную боль, вытягивало её, будто тёмные жгуты, и тут же рассеивало, оставляя лишь светлую память по моим родным и необъяснимую надежду, что всё будет хорошо.