– Ужин готовит. Картошку и селедку с луком.
– Неплохо, – одобрительно кивая, Пётр Дмитриевич вручает мне стакан и вытирает рот рукой. Чуть убавляет звук телевизора, а то он слишком громко работает. И это даже хорошо. Значит, он не слышал, что происходило в кухне. – Ну что, Вероника, давайте знакомиться.
– Давайте, – с улыбкой сажусь в продавленное кресло, оглядывая старинный интерьер деревянного дома. Ковер с оленями на стене, выцветшие фотографии, яркие полосатые паласы, тюль на окнах, герань на подоконниках. Уютно здесь, а еще прохладно, несмотря на жару. И кондиционер не нужен.
Мы ведем необременительные беседы, старик вежлив, внимателен и обходителен, и я никак не могу понять, почему его все так боялись и считали злобным и вредным. Арсений появляется из-за спины, выставляя на стол жестяную кастрюлю, тарелки, хлеб и пресловутую селедку с луком. Гадость, наверное, но слюнки у меня текут, голодное урчание раздается на всю комнату.
Стыдоба какая. Но мужчины и ухом не ведут. Баров помогает деду переместиться на кресло, чтобы тот мог добраться до стола, и, когда они устраиваются за ним, я тоже сажусь на указанный стул.
Из представленного ассортимента блюд могу попробовать разве что хлеб. От селедки с луком воротит, а горячая картошка в мундирах тоже особенно не вызывает аппетита. С тоской поглядываю в окно, где виднеется дом Елены.
Наверняка она приготовила что-то вкусное. Как бы к ней слинять…
Уныло грызу корочку, периодически вздыхая.
– Сеня, ты что не позаботишься о невесте? – замечает Пётр Дмитриевич грозно. – Картошки ей почисти, селедки положи, она, видно, девушка городская, не может разобраться, что к чему.
Густо краснею, уличенная в том, что брезгую хозяйской едой. Некрасиво с моей стороны.
– Я сама умею, не надо, – пресекаю попытку Барова заполнить мою пустую тарелку едой.
– Дед, Ника у нас девушка самостоятельная и независимая. Любит сама всё делать…
***
– Наслаждаешься моими мучениями, да?
– Исаева, ты во мне точно дыру прожжешь, – предрекает Баров, подзывая меня в сарай. Мы вышли на улицу после ужина, во время которого мне пришлось давиться вареной картошкой и соленой рыбой с луком. – Где ты мучилась? Кончай уже агриться. Так никто замуж не возьмет.
– Ой, напугал, – закатывая глаза, переступаю порог сумрачного сарая. Пол негусто покрыт сеном, по бокам насесты для куриц, где пернатые восседают, глядя на нас своими круглыми глазками. – Зачем мы сюда пришли? Им, походу, не нравится, – указываю на птиц.