Мой взгляд неотрывно следит за ней. Просто залипаю. Край короткого подола немного задирается, обнажая стройное бедро. Я помню, какая гладкая у нее кожа, настоящий атлас, скользить по ней пальцами чистый кайф. Тактильная нирвана. Черт, теперь мне придется вдвое больше стараться, чтобы сохранять при ней невозмутимость. Тело уже отзывается, трудно держать себя в рамках.
Исаева не должна догадаться, что я ее хочу. Перманентно. Не должна расколоть. Я буду как Штирлиц на допросе. Непоколебим как скала.
– А что мы будем делать? – спрашивает не без интереса.
– Я тебе покажу все свои любимые места, – заряжаюсь ее азартом. – Завтра пойдем… Хотя нет, не скажу.
– Ну, Баров! Я же умру от любопытства.
– Не умрешь, – ржу над ее разочарованной моськой и тем, как она по-детски канючит.
Порой она похожа на ребенка, порой – на роковую женщину. Эти перепады очаровывают и делают ее непохожей ни на одну другую.
Именно поэтому я ее…
Черт, лучше бы я ее ненавидел.
– Пойдем, покажу тебе кое-что, – протягиваю руку, и она почему-то вытягивает мизинец. – Ты что?
– Ну, мирись-мирись-мирись и больше не дерись? – улыбается открыто, будто передо мной всю душу распахивает.
Я бы, конечно, подобрал другой способ для примирения, но лучше не рисковать.
– Нет, – хватаю ее за руку и тяну в дом. – Тебе мой сюрприз покажется круче, чем дерганье мизинцев.
Заинтригованная, она идет за мной, не замечая, как прижимается всё крепче и сжимает пальцы сильнее. Этому способствуют темнота и узкая тропинка. Я и сам боюсь упасть, но каким-то чудом заходим в дом, ржем, как подростки, которые сбежали ночью из детского лагеря. Я точно впадаю с ней в детство, улыбка сама по себе вырисовывается на лице.
Черт, я должен стараться сильнее, а она – не быть такой непосредственной и милой.
– Что это? – пялится на дверцу каморки, куда я ее привел по лестнице, ведущей с летней кухни.
– Открой, – предоставляю ей эту честь, посмеиваясь про себя.
– Не поняла. Зачем? Там что? Банки с огурцами?
– Лучше, ты будешь рада.
Глядя на меня с выпученными от предвкушения глазами, Вероника открывает дверь и долго молчит.
– Не веришь своему счастью? – подначиваю ее, наклоняя голову прямо к уху, прядка волос щекочет нос, а ее свежий запах пробирается туда, куда ему не положено. Беспокоит. Отстраняюсь от греха подальше.