Однако лодку постепенно относит все дальше, а мое последнее
весло у меня отобрали.
Взгляд на пленницу – это девушка лет пятнадцати, вроде цела,
только глаза у нее от пережитого круглые. Ну, еще бы… Я быстро
перерезаю веревки у нее на ногах и руках.
- Ты плавать умеешь? – спрашиваю, жестами показывая, будто
плыву.
Она поспешно кивает.
И тут за борт лодки хватается чья-то рука.
Владелец руки едва не познакомился с моим кинжалом, но я вовремя
увидел, что рука и лицо белые. Один из воинов, сняв доспех, доплыл
до лодки и протянул мне конец веревки. Фух, купание отменяется!
Я схватился за веревку, воины на берегу за нее потянули – и вот
я у берега.
Всеобщему ликованию нет предела: мы победили. Героически погибли
два десятка воинов, но мы меньшим числом – было нас всего-то двести
– победили дикарей, которых насчитывалось сотни три, и живыми ушла
едва сотня их, а то и меньше. Что гораздо отраднее – из пятидесяти
восьми пленников и пленниц, все сплошь девушки и дети – мы спасли
пятьдесят восемь. Ни одна христианская душа в рабство увезена не
была: одна из девушек оказалась настолько хладнокровной и
рассудительной, что ночью каким-то образом пересчитала число
остальных. Во время боя некоторые пленники были ранены или получили
ушибы, но все живы.
Когда Тэгир сообщил мне это, я воздел очи горе:
- Слава тебе, господи, что не оставил воинство свое!
И следом за мной перекрестилась вся толпа.
***
Путь назад был труднее: везли погибших и спасенных пленников,
многие кони таким образом везли и своего воина, и кого-то из детей
и женщин.
В городе нас встречали всеобщим ликованием, несколько омраченным
нашими потерями. Что до меня лично, то после этого боя уважение ко
мне значительно возросло: мой фланговый маневр внес в ряды врага
необычайный хаос и помог одержать решительную победу, и именно
благодаря мне дикари не смогли забрать никого из пленных. Так что
при въезде в город Тэгир и главный командир чуть приотстали,
пропуская меня вперед.
Все это стоило мне моего нарядного кафтана: до того вывалянный в
песке и кое-как вычищенный, теперь он окончательно испорчен, так
как основательно забрызган кровью, а бархат от крови поди почисть.
Ну, что ж поделать, вначале шапка, теперь кафтан – одни убытки.
Мне снова пришлось тщательно сушить и чистить пистоли, которые я
так и не смог пустить в ход, да саблю хорошенько маслом умасливать,
кольчугу же я просто в это самое масло окунул, вынул да
высушил.