Бабушка ставит на плиту чайник, шебуршит коробкой с тортом и испаряется из кухни.
— Спасибо, щедро с твоей стороны.
— Не начинай, ладно?! Я пойду, позвони завтра, я заеду, чтобы, - короткая пауза, - ты поняла.
Доронин разворачивается ко мне спиной, делая шаг в сторону прихожей.
— Саш, - вдогонку.
Он останавливается, медленно поворачивая голову.
— Я ушла не потому, что разлюбила. Ты же это понимаешь?
Доронин проходится по мне режущим на куски и пугающим до дрожи в коленях взглядом.
— Я просто не могу так жить, так, как это делаешь ты. Я просто хочу, чтобы ты знал, что я…
Сашка, как по щелчку, пересекает расстояние между нами, зажимая мой рот. Надавливает на губы, а второй рукой огибает талию, крепко упираясь в нее ладонью.
— Ничего не говори, - шепотом, - ни-че-го, - опускает руку.
Между нами нет расстояния, и я чувствую тепло его тела, запах туалетной воды застревает в легких, озираюсь по сторонам с желанием отстраниться.
— Прости меня, - все же произношу это вслух.
— Тебе незачем извиняться, не перед таким, как я, - его ладонь исчезает с моей талии, - позвони завтра.
С этими словами он выходит из квартиры, а в кухне тут же появляется бабушка.
— Марин, ты уверена, что поступила правильно? Ты же любишь
его.
— Люблю, но и так жить больше не могу. Я устала бояться. Бояться
и думать, что в любой момент появится тот, кто с легкостью нас пристрелит. Не хочу, - вытираю слезинки, выступившие из глаз, - не смогу. В итоге я просто его возненавижу. И это будет уже навсегда.
— Чай попьем? – бабуля поджимает губы.
— Да, - сажусь на стул и, подковырнув чайной ложечкой кусочек торта, перевожу взгляд на окно.
Утром следующего дня я смотрю на свое отражение в черном платье. Смотрю долго и пристально. Смотрю с пониманием, что в голове нет ни единой мысли, там пустота и отчаяние. Боль вновь окутывает разум, медленно трансформируясь в физическую. Мне сдавливает грудь, и начинает адски болеть голова, зажимаю виски, прикрывая веки. Дверной звонок оповещает о Сашкином приезде. Не хочу впускать его в квартиру. Накидываю плащ и, повесив на плечо сумочку, выхожу на площадку.
— Привет, - облизываю сухие и обветренные губы.
Саша кивает, направляя меня к лестнице, едва касаясь пальцами моего локтя. На улице ветрено и дождливо. Мелкая морось, от которой меня спасает раскрытый над головой зонт. В машине мы продолжаем это неловкое молчание. Каждый думает о своем. Смотрю на проносящиеся за окном пейзажи и покрываюсь ледяным потом перед въездом на кладбище. Мне страшно, так страшно переступить эту черту, кажется, еще немного, и я сорвусь со своего обрыва, где стою лишь на хрупком камне, который вот-вот раскрошится в пыль.