– Где?! – переспросил Ксенофонтов, стараясь наполнить свой вопрос брезгливостью и пренебрежением.
– В вареничной. А что?
– Чтобы я пошел в эту вонючую забегаловку? Да никогда! Старик, мы обедаем в ресторане. Вот так. В «Астории». Я позвоню туда и закажу столик. Не опаздывай, – и Ксенофонтов, положив трубку, захихикал, довольный ошарашенным молчанием Зайцева.
Придя в ресторан и расположившись в углу под фикусом, Ксенофонтов удовлетворенно поглядывал на себя в зеркало, находя в себе все новые достоинства, которых не замечал вчера. Зайцев вошел быстро и деловито, будто не в ресторан, а в служебный кабинет. Посмотрел озадаченно на Ксенофонтова, присел.
– Внимательно тебя слушаю, – сказал он с некоторой скорбью в голосе. – Что случилось?
– Да ничего не случилось… Я вот подумал – а почему бы мне не пригласить в ресторан лучшего друга, почему бы мне не посидеть с ним в этом приятном месте.
– В этом? – Зайцев потер лист фикуса, вытер салфеткой пальцы. – Ну ладно… Некоторые сидят в местах и похуже.
– Обижаешь, старик, обижаешь, – проворковал Ксенофонтов, вчитываясь в меню. – Вот у них тут есть заливная говядина…
– Нет заливной говядины, – бросила официантка, проходя мимо со стопкой грязных тарелок. – Дежурный обед, молодые люди. Суп с яйцом, гуляш с макаронами и компот из сухофруктов.
– Ничего, – утешил Зайцев погрустневшего друга. – Ты же сам сказал, что главное – посидеть. Хорошо сидим. Ну, выкладывай, наконец.
– Полсотни нашел, старик, – Ксенофонтов без радости вынул из кармана и положил на стол хрустящую бумажку.
– Спер, наверное? – подозрительно спросил Зайцев. – Признавайся, чистосердечное раскаяние облегчит твою участь.
– Да нет, все проще… У газетных витрин в сквере, знаешь? Кто-то так зачитался, что не заметил, как деньги потерял.
– Совсем новенькая, – проговорил Зайцев, рассматривая водяные знаки на купюре. – Надо же так увлечься… Не иначе как твою статью прорабатывал.
– Да, скорее всего, – согласился Ксенофонтов. – Когда меня читаешь, можно забыть о чем угодно.
– Ты имеешь в виду хвалебный гимн во славу пекаря Фундуклеева?
– А хотя бы! Хотя бы! – запальчиво воскликнул Ксенофонтов.
– Да, конечно, – милостиво согласился Зайцев. – Я прочитал этот очерк с… большим интересом. Тебе никогда еще не удавалось, никогда еще…
– Ну? Ну?
– Я хотел сказать, что никогда тебе еще не выделяли столько места на газетной полосе.