– На расстоянии восьми-девяти метров. – Я откашливаюсь. – Ее звали Ребекка Саломонссон. Меня беспокоит ее смерть.
– Ребекка Саломонссон, – повторяет Левин.
– Ей было около двадцати пяти, наркоманка; возможно, проститутка.
– Женщин редко убивают, – задумчиво протягивает Левин и снова отхлебывает кофе. – Еще реже в них стреляют.
– А еще необычнее, что прошли уже сутки и никто не попал под подозрение. И даже мотива нет, насколько я знаю. Никто не знает, как он проник в «Чапмансгорден» через дверь и ушел через окно. Размер его ботинок – сорок третий, и он знает, как пользоваться мелкокалиберным оружием.
– Иногда случается, что нет нужного свидетеля или не хватает техники для грамотного анализа. Прошло не так много времени.
– Она что-то держала в руке, какое-то украшение, вроде цепочки.
– Правда?
– Думаю, это важно.
– Цепочка прошла экспертизу?
– Да.
– И что? – Левин вопросительно глядит на меня. – Через несколько дней результат будет готов.
Рассматривая свои руки, я говорю почти шепотом:
– Я хочу участвовать в расследовании.
– С учетом того, что ты и так живешь в этом доме, ты вполне можешь быть потенциальным свидетелем.
Я поднимаю на него глаза. Не вижу себя со стороны, но, думаю, во всем моем облике сквозит просьба. Глаза жжет.
– Ты знаешь, что я имею в виду. Мне нужно что-то делать. Мне нужно… Я не могу просто сидеть в своей чертовой квартире, курить и глотать таблетки. Мне нужно разрешение на действия.
Левин долгое время молчит, избегая моего взгляда.
– Что конкретно ты хочешь от меня, Лео?
– Я хочу вернуться к нормальной деятельности.
– Это не в моей компетенции.
– Ты и раньше занимался вещами, которые не входили в твою компетенцию.
– И как ты это себе представляешь? – спокойно спрашивает он и отпивает еще кофе.
Я колеблюсь, борясь с желанием спровоцировать его.
– Ты можешь мне помочь, – пробую по-другому. – Ты же знаешь, что я – хороший сыщик. Никто не знает, что на самом деле случилось в Висбю. Никто не знает, кто всех надул. Там был кошмар. Если б ты был там, то понял бы. Все случилось не из-за меня.
– Но это ты все испортил, – мгновенно похолодевшим голосом отвечает Левин. – Это ты застрелил Вальтерссона.
– И вся команда продала меня, – говорю я и только сейчас осознаю, что поднялся на ноги и стою над Левином, который сидит в кресле и выглядит странно маленьким. Мой голос дрожит. – Ты мне за это должен.