Она вытащила чемодан в тамбур. Проводница дремала на укрытой одеялом полке.
– Сколько стоим? – спросила Сашка.
– В Торпе? Минуту. У тебя много вещей?
Поезд пошел медленнее. Лязгнули вагоны. В темноте августовского утра Сашка ничего не видела – только проплыл в небе синеватый фонарь.
Поезд дернулся, лязгнул и остановился. Проводница, зевая, принялась ковырять ключом в скважине.
– Я не успеваю! – сказала Сашка в ужасе. – Пожалуйста, скорее!
Проводница вполголоса выругалась.
Поезд снова дернулся. Проводница наконец открыла дверь. Поезд медленно двинулся; забросив за спину сумку, волоча за собой чемодан, Сашка ссыпалась по железным ступенькам, приземлилась на низкий перрон и успела увидеть, как проводница, конвульсивно позевывая, закрывает дверь вагона.
Все.
Поезд набирал скорость. Сашка оттащила чемодан подальше от края платформы. Прогремел последний вагон, две огонька на его торце стали стремительно удаляться и быстро растаяли в темноте.
Зеленый огонь семафора сменился красным. Сашка стояла одна на пустой платформе…
Нет, не одна. Из полутьмы выбрела щуплая тень с большим чемоданом. Остановилась рядом.
Парень. Сашкин ровесник. Бледный, сонный, растрепанный.
– Привет, – сказал он, помолчав минуту. – Это Торпа?
– Привет, – сказала Сашка. – Говорят, что да.
– Я здесь в первый раз, – сказал парень.
– Я тоже.
Парень помолчал. Потом спросил неуверенно:
– В институт?
Сашка, в глубине души очень надеявшаяся на этот вопрос, энергично закивала головой:
– Ага. И ты тоже? Специальных технологий?
Парень улыбнулся с явным облегчением:
– А что, здесь разве есть другой?
– Не знаю, – призналась Сашка. – Ты вообще здесь видишь какой-то город?
Парень огляделся, приставив руки к глазам – «биноклем»:
– Офигительно огромный мегаполис. Вокзалище… А там, смотри, какой-то перспективный сарайчик!
Сашка рассмеялась.
Ситуация перевернулась моментально. Волоча за собой чемоданы и изощряясь в остроумии, новоиспеченные студенты прошли к «перспективному сарайчику» – он и оказался зданием вокзала. Сашка в порыве вдохновения назвала его «курятником после евроремонта». Ее новый знакомый оценил шутку заливистым хохотом.
На вокзале не было ни одного человека. Кассы заперты. Продолговатые мерцающие лампы освещали пустую буфетную стойку, деревянные кресла с кое-где выцарапанными непристойностями, автоматическую камеру хранения на шесть ячеек (все дверцы открыты). Пол, довольно чистый, был мощен черно-белой плиткой.