– Твоя очередь.
– Что?
– Я сказала тебе, какой сейчас год. Теперь ты должен все объяснить.
– С чего мне начать? Как мне… убедить тебя?
– Я поверю, – просто и коротко ответила она.
– В одном я уверен: я не знаю, что должен сделать, что изменить, ради чего меня перенесли сюда, но все замыкается на тебе. Ты – сердцевина, ты – причина того, что я получил надежду на новую жизнь, и любое мое будущее связано с тобой.
Пока он говорил, ее рука отдернулась от него. Теперь Селеста прижимала ее к сердцу.
У девушки, похоже, перехватило дыхание, так что заговорила она не сразу.
– Ты на мгновение стал другим, незнакомым… но мне это начинает нравиться.
– Позволь взглянуть на твою руку.
Она оторвала правую руку от сердца, протянула к нему ладонью вверх.
Лампочка под потолком горела, но в тусклом свете он не смог как следует разглядеть ладонь.
– Дай фонарик.
Селеста выполнила просьбу.
Он включил его, всмотрелся в обе ладони. Когда он видел их в последний раз, стигматы затягивались. Теперь вновь открылись, и из них текла кровь.
– Что ты видишь, Джой? – спросила Селеста, увидев на его лице вернувшийся страх.
– Дыры от гвоздей.
– Там ничего нет.
– Сочащиеся кровью.
– На моих руках ничего нет.
– Тебе не дано их видеть, но ты должна верить.
Осторожно он коснулся ее ладони. Когда поднял палец, подушечка блестела от ее крови.
– Я вижу. Чувствую. Для меня все это – пугающая реальность.
Посмотрев на Селесту, Джой увидел, что ее широко раскрытые глаза не отрываются от пятна крови на подушечке пальца. Губы разошлись, образовав овал изумления.
– Ты… ты, должно быть, порезался.
– Так ты видишь?
– На твоем пальце, – подтвердила она с дрожью в голосе.
– А на своей руке?
Она покачала головой.
– На моих руках ничего нет.
Он прикоснулся к ее ладони вторым пальцем. И на нем появилось кровавое пятнышко.
– Я вижу, – ее голос дрожал. – На двух пальцах.
Произошло пресуществление. Воображаемая кровь на ее руке трансформировалась, благодаря его прикосновению и, разумеется, какому-то чуду, в реальную.
Селеста провела пальцами левой руки по ладони правой, но крови не появилось.
По радио Джим Кроус, еще не погибший в авиакатастрофе, пел «Время в бутылке».
– Наверное, ты не можешь видеть собственную судьбу, глядя на себя, – предположил Джой. – Кто из нас может? Но как-то… через меня… через мое прикосновение, тебе… ну, не знаю… дают знак.