— Стас, вставай, всё пропустим! — постучала мама в дверь.
— Мам, — хриплым голосом ответил я, — ещё пять минут.
— Сынок, пять минут назад было пять минут.
— Хорошо, встаю.
Уставал я знатно, организм требовал отдых в невероятных
количествах. Даже растяжка ног не помогала им отдыхать. Вернее,
конечно, она помогала, но без магического эффекта. Мышцы были чуть
менее забитыми. К тому же я тянул ещё и другие мышцы: грудные,
спинные, шейные, все мышцы на руках и даже научился тянуть пресс.
Фантазии мне было не занимать.
Кое-как скинув себя с постели, я поднялся на ноги. Немного
попрыгал, чтобы взбодриться, и начал делать разминку. Через пять
минут чувствовал себя уже свежее. Потрясающе. За пределами комнаты
все уже шумели во всю, собирая вещи, будто едут не на пару часов, а
на три года, как минимум.
— Предки, вы чего шумите?
— О, привет, сын, я думал, что так уже не говорят. Ты где такое
словечко откопал?
— Твою переписку взломал.
— А-ха-ха, ну хорошо, хипстер, давай скорее, нас звери ждут.
— А чего меня ждать? Я несъедобный.
После быстрого соревнования в остроумии с отцом, я во всю
приводил себя в порядок в ванной. Отражение в зеркале уже нравилось
больше. Рёбра всё меньше торчали, даже стали появляться
мини-бугорки мышц то тут, то там. Скоро заживу. Фигурально
выражаясь. «И близко не хипстер,» — посмотрел я на себя в зеркало.
И вышел уже через пару минут.
Закинул в себя вкуснейшие мамины бутерброды, накинул бежевую
кожаную куртку и пошёл догонять родителей, которые уже успели выйти
из квартиры. Чёрная машина немецкой марки стояла у подъезда и ждала
меня.
— Шеф, до аэропорта, за косарь.
— Прыгай.
— Ты платишь.
— А почему ты персоналу «тыкаешь»? — вмешалась мама в наш
стендап.
— Ма-а-а-ам, это юмор. Никому я не хамлю, если ты об этом.
— Надеюсь.
— Не сомневайтесь в вашем воспитании. Матерюсь только в крайних
случаях.
— Андрей, он ещё и матерится!
— Свет, ну а что мы сделаем? Добро пожаловать в реальность.
— Я не хочу такую реальность.
— Маты были всегда, нам никуда от этого не деться. Фильтр на
нашей стороне, как их воспринимать. Я равнодушен.
— Думаешь, что всегда?
— Я просто не уверен, что даже Пушкин, имея столько проблем с
правительством, дуэлями и взрывным характером, ни разу не
матерился. А если брать во внимание стишки, которые ему
приписывают, то очень даже.