Я думала о Нике.
Вспоминала
его напряженное тело и жаркие стоны, когда мы занимались сексом. Наверное, это
был первый и последний раз в жизни, когда я делала это. Пробовать снова мне не
хотелось. Мутило от одной мысли о том, чтобы снова выйти замуж. Подпустить к
себе кого-то еще, кроме своего единственного любовника. Его я запомнила на всю
жизнь.
Кстати, о
тошноте…
Она
подозрительно усиливалась по утрам. А грудь вдруг налилась и словно бы выросла
на целый размер. И пусть до «красных дней календаря» оставалось еще несколько
дней, изменения становились все более ощутимыми.
Неужели
вышло?
Вот таким
нелепым образом? С первого раза?
Чтобы
подтвердить догадки или опровергнуть пустые предположения, я отправилась в
клинику. Отправилась тогда, когда моего брата не было дома.
—
Поздравляю, вы беременны, — с улыбкой сообщили мне на УЗИ. — Срок еще очень
небольшой, но ошибки быть не может. Сейчас вам нужно сдать некоторые анализы,
скорректировать питание, отказаться от вредных привычек, если таковые имеются…
Она все
говорила и говорила, а я словно впала в кому, не в силах пошевелиться или
произнести хоть слово. Беременна? Ошибки быть не может?!
— Вы
слышите меня? — забеспокоилась врач. — Вы выглядите слишком бледной, все в
порядке?
Я отмерла и
похлопала глазами
— Так
просто не бывает… Не верю, что это действительно случилось.
— У вас
молодой здоровый организм, — ободряюще улыбнулась врач. — Так чему удивляться? Главное
сейчас ― поменьше
волноваться и привыкать к мысли о материнстве.
— Я справлюсь.
Пообещала
даже не ей, а себе самой. Пора нести ответственность за собственные поступки.
Не надеяться на брата или кого-то еще. К тому же от меня теперь зависит новая
маленькая жизнь. Подумать только, я практически изнасиловала мужчину, от
которого забеременела. Это ужасно! Но ребенка буду любить — этого у меня никто
не мог отнять.
Брату и,
тем более, Владу, о своих планах не рассказала, пока нет. Но работать официанткой
летом, в жару, становилось все более невыносимо. У меня начались
головокружения. В один из таких моментов я присела за пустующий столик и
уронила голову на сложенные руки. А когда подняла, увидела ее, Элеонору. В
черном траурном костюме, она стояла надо мной, рассматривая поверх темных
очков. Взгляд ее был задумчив и тревожен.