Нескрываемая неприязнь Мюриэл и критика в адрес Кейт сделали свое дело: спустя какое-то время Питер просто перестал звонить сестре. Он с головой погрузился в работу и находил утешение и отдохновение в том, что происходило в его рабочем кабинете. Работа была для него вторым домом, здесь он чувствовал себя как рыба в воде. Более того, вся его нью-йоркская жизнь казалась ему наиболее комфортным способом существования. Он идеально вписался и в корпорацию «Уилсон-Донован», и в круг своих новых друзей, и в ту жизнь, которую создала для него Кейт. Казалось, он родился в таком блестящем окружении и никогда не жил иной жизнью.
Нью-йоркские друзья признавали его своим. Еще бы! С его безукоризненным вкусом и манерами иначе и быть не могло. Правда, над ним нередко смеялись, когда он признавался, что вырос на ферме. В таких случаях чаще всего ему не верили. Он больше походил на уроженца Бостона или Нью-Йорка, чем на человека из глубинки штата Висконсин. Впрочем, неудивительно: Питер быстро приобрел столичный лоск, что, впрочем, от него и ожидали в семье Фрэнка Донована.
Фрэнк настоял на том, чтобы Кейт и Питер поселились в Гринвиче, штат Коннектикут, где жил он сам. Он хотел, чтобы «его дочурка», которая также привыкла к этому месту, оставалась с ним рядом. Фирма «Уилсон-Донован» базировалась в Нью-Йорке, где у семейства имелась небольшая квартира, но сами Донованы всегда жили в Гринвиче, в часе езды от Нью-Йорка. Это было удобно, и Питер каждый день ездил с тестем на поезде на работу.
Питеру нравилось в Гринвиче. Он любил свой дом, он был счастлив, что Кейт стала его женой. Они по большей части жили дружно. Единственное разногласие между ними сводилось к тому, что, по ее убеждению, ему причиталась доля фермы, которую потом можно было продать. Впрочем, они давно уже перестали спорить по этому поводу, деликатно избегая потенциально конфликтной темы.
В целом Питера беспокоило другое: то, что дом для них купил Фрэнк. Питер пытался возражать, но решил не расстраивать Кейт – та слезно умоляла его не огорчать отца отказом. Питер сопротивлялся, как мог, но Кейт в конце концов одержала победу. Ей хотелось, чтобы у них был большой дом, чтобы как можно скорее в его стенах зазвенели детские голоса. Питер же пока никак не мог позволить себе такую привычную для нее роскошь, как просторный дом, в котором – по мнению ее отца – его дочь должна жить. Это была именно та проблема, которой Питер всегда опасался.