– Так в Морегорье ты, – узловатые пальцы справились с веревочкой. – Провинциальный городок у нас, небольшой, всего в девять тысяч душ.
Я на миг задумалась, пытаясь припомнить, не слышала ли это название раньше. Вердикт – нет, абсолютно точно не слышала.
– А какой стране принадлежит? – спросила, невольно напрягшись.
Бабуля как-то странно улыбнулась и ответила:
– В Истарское королевство вот уже полтора века как входим.
На этот раз даже память напрягать не потребовалось. Ни о каком подобном королевстве я слыхом не слыхивала и всерьез сомневалась, что такое вообще существует.
Только открыла рот, намереваясь уточнить, где оно располагается, и почему здесь говорят по-русски, как меня внезапно будто по голове стукнули.
Запахом.
Мятно-лимонный, с легким намеком на горчинку, он исходил из того самого открытого мешочка, в котором виднелись засушенные листы какого-то растения. Перед глазами в один миг заплясали радужные блики, тело как-то само по себе расслабилось, и я отстраненно подумала, что на моем лице расплывается рассеянная улыбка.
Так хорошо стало…
– Не ошиблась, значит, – словно издалека донесся до меня голос госпожи Ериши. – Ну вот и ладненько. Вот и отлично. Давай-ка мы сейчас твою силу в накопители соберем, а то совсем они у меня поистратились…
Пребывая в состоянии, среднем между сном и опьянением, я смотрела, как ко мне подносят какую-то штуковину – металлическую, похожую на коробок. Но даже в этом состоянии я обратила внимание на переменившуюся бабулю… впрочем, назвать ее ласковым словом «бабуля» теперь не поворачивался язык. Божий одуванчик куда-то исчез, и вместо нее на меня цепким взглядом смотрела хитрющая такая бабка, явно задумавшая какую-то пакость. Разум застилало марево, но интуиция буквально вопила, что я нехило так попала. По полной попала, откровенно говоря!
– А будешь хорошей кисой, я тебе еще кошачьей мяты дам, – произнесла эта… карга.
А казалась такой милой старушкой! Протухшей рыбы ей на голову, а не полный холодильник продуктов!
Дурман частично рассеялся с той же быстрой скоростью, с какой накатил. Сознание несколько прояснилось, и теперь я отчетливо поняла, что… что совершенно ничего не понимаю!
Это вообще что такое сейчас происходит?!
Чувствовала я себя до нельзя беспомощной, не в силах пошевелиться и хоть что-то сказать. А сказать хотелось много… так много и выразительно, что ни одна цензура бы не пропустила!