– Не хочу, чтобы меня узнали, если мы вдруг наткнемся на кого-то из знакомых, – пояснила я.
– Не думаю, что риск велик, – рассмеялась Эсперанса. – С тех пор как мы пересекли Третью авеню, нам еще ни одна живая душа не встретилась.
Эсперанса зашла за мной в мою квартиру, которую я снимала на тихой, густо обсаженной деревьями бруклинской улочке, рассчитывая, я полагаю, что мы займемся нашим делом прямо там же, на бульваре. Но ей пришлось четверть часа тащиться за мной вниз, сюда, к безлюдной набережной канала Гованус, подальше от особняков Парк-Слоуп, где жили мои знакомые, подальше от игровых площадок, куда я приводила своих детей.
И вот мы стоим на разбитой набережной среди брошенных складов, гор мусора и вони. Проходят минуты, прежде чем мимо проедет очередная машина. Отличное местечко, если замыслишь кого-нибудь пристрелить.
– Вы здесь хотите заниматься? – спросила Эсперанса, приподняв брови.
– Да, идеальное место, – ответила я.
Затем она спросила, готова ли я. По большому счету, я совсем не готова, но делать нечего. Скрыв свою личность под шапкой, очками и капюшоном, я покопалась в своей сумке среди собачьих крекеров, сломанных карандашей и влажных салфеток и достала оттуда пакет, который перед этим получила от Эсперансы. Это был скруток, размером и формой напоминающий микрофон, разве что весит поменьше, и состоящий из пяти сверхлегких алюминиевых трубок, связанных черной резиновой лентой. Я крепко сжимаю эти трубки в руке, словно боюсь, что они вот-вот оживут и набросятся на меня.
Я все еще не готова. Но тянуть дальше бессмысленно.
Я и так слишком долго оттягивала этот момент. Не только эти полчаса, прошедшие с тех пор, как Эсперанса зашла за мной. Я оттягивала его с девятнадцатилетнего возраста. Арсенал приемов, с помощью которых пыталась предотвратить неизбежное, был достаточно велик: это и секс, и драма, а потом и дети пошли. Я долго пыталась отрицать происходящее, а когда обманывать себя стало уже невозможно, то прикладывала все усилия к тому, чтобы продолжать обманывать других.
Но с тех пор прошло двенадцать лет и дальше тянуть уже некуда. И вот рядом со мной стоит Эсперанса, присланная ко мне из комиссии по делам слепых штата Нью-Йорк, чтобы научить меня пользоваться тростью.
Я не была уверена, что в этом деле нужна какая-то формальная учеба. Казалось бы, чему тут учиться? Бери палку и размахивай ею перед собой. Если палка во что-то упирается, туда не иди, если проваливается – туда тоже не иди.