– даже те, кто утверждает, что читал. Его отличало восхитительно тонкое чувство юмора, а внешне он выглядел так, словно сошел со страниц одной из книг серии «Школа Свит-Вэлли», которые я читала в детстве: рост шесть футов четыре дюйма, песочного цвета волосы и глаза морской синевы.
Единственная проблема заключалась лишь в том, что он был уже занят. У Дэвида были весьма серьезные отношения с девушкой, с которой он собирался съехаться после получения диплома. Такой честный и правильный парень не мог изменить своей девушке. Но он таки сделал это – со мной.
Это случилось через несколько недель после того, как наш спектакль сошел со сцены, перед самой выпускной церемонией. Мы тогда хорошо выпили и оказались в моей комнате, где читали стихи Каммингса. Если двое молодых людей читают на ночь глядя Каммингса, они обречены оказаться в объятиях друг друга.
Больше всего меня шокировало не то, что он поцеловал меня прямо в губы в тот момент, когда я произносила слова «я несу твое сердце в себе». Нет, меня шокировало другое: он сказал, что любит меня.
– Но ты же меня почти не знаешь, – сказала я и подумала при этом: «Например, ты не знаешь, почему я включила эту лавовую лампу».
Тот факт, что он мало меня знал, по мнению Дэвида, большого значения не имел. Он хотел быть со мной. Ему это было необходимо. Я была для него как воздух, без которого жизнь невозможна. И это было очень печально, потому что остаться со мной он не мог. Во всяком случае, не сейчас. Сейчас ему нужно вернуться к своей Мэри, пока ситуация не зашла слишком далеко. Чувства чувствами, сказал Дэвид, но этим нельзя оправдать лживое и предательское отношение к другому человеку.
– Может быть, в иное время и в ином месте, – сказал он, прежде чем выйти в дверь, в точности, как это делает в конце второго акта герой романтической комедии, после чего звучит слащавый музыкальный монтаж.
«Что это было?» – думала я, сидя на краю своей неубранной постели, когда дверь за ним закрылась. Признание в любви было таким неожиданным, и оно настолько быстро было выхвачено у меня из рук обратно, что я не знала, что обо всем этом думать.
Потом мне подумалось, что, может быть, вся эта моя кампания под лозунгом «бери жизнь за яйца» была формой отрицания, дешевым допингом, помогавшим мне убежать от страха и печали. Может быть – хотя бы на минутку предположим такое, – я вела себя, подобно Хелен Келлер, которая в детстве все крушила и ломала во время приступов бессильного гнева. Может быть, для меня наступило время повзрослеть, вступить в долговременные отношения, найти наконец настоящую любовь.