- Как у неё с работой? Когда мы последний раз виделись, ей не особо нравилось место, - он тоже произнёс это фальшиво, и тоже знал, что Данка заметила.
- А, всё хорошо. Да, уже всё хорошо. Нашла новую. Платят неплохо. Вроде нравится.
- Ясно, - ответил он. И от того, что каждый из них очевидно думал о своём, повисла натянутая пауза.
И Кайрат спрашивал себя, почему в последнее время он всё вспоминал о ней. Он ждал Данкиного звонка, чтобы что-то узнать об Оксанке. Просто услышать её имя. И не было ничего удивительного, что он про неё спросил - он знает её с детства, они с Данкой лучшие подруги. Но то, как он задал свой вопрос, удивило его самого.
- А то я пытался позвонить, а она недоступна. Возможно, её оператор не принимает международные звонки, - и опять он сфальшивил как флейта и закашлялся, чтобы скрыть неловкость, как старый фагот.
- Кай, - сказала Данка тоном, каким обычно сообщают печальные новости. - Не в операторе дело. Она сменила номер и просила новый тебе не давать.
- Ясно, - как бы беззаботно ответил он.
- Я думаю, ты понимаешь, что... - начала она пояснять.
- Дан, - перебил он грубо. - Я всё понимаю. Не надо. Нет, значит, нет. Не будем об этом.
- Хорошо, - вынуждено согласилась она.
Разговор не клеился. Опять повисла пауза. И опять он хотел спросить всё ли у неё в порядке, хоть и прекрасно помнил, что уже спрашивал об этом.
- Ладно, - сказала сестра. - Привет, твоей Бобби, или Робби, или как там ты её зовёшь. Пока!
- Давай! - согласился он и нажал «отбой».
Робби, Бобби. Это он, твою мать, Добби! И Добби ни хрена не свободен!
Он на всякий случай всё же набрал старый Оксанкин номер. Недоступен.
Захотелось швырнуть этот бесполезный телефон в пруд. Нет, захотелось самому нырнуть в эту зелёную воду. Утопиться в этой тоске. Он должен поговорить с Оксаной!
Услышать её голос, увидеть, прикоснуться, обнять, вдохнуть запах её волос... нет, так далеко он не загадывал. Он решил жениться и отпустил её. Он никогда её и не держал, ничего не обещал, не обнадёживал, но она всё равно ждала, всё равно любила его и всегда открывала ему двери.
И он возвращался снова и снова. Как пчела в улей. И где бы не кружил, не жужжал, не махал крылышками, уставший, измученный, злой, изломанный, он полз к её дому, или набирал её номер, чтобы получить ровно то, в чём нуждался: в холод - тепло, в жажду - глоток воды, в потёмках - лучик света, в тоске - поддержку.