Аккуратно погладив лошадь по шее, я
задумался. От этого она, по-моему, как-то полегче всхрапнула и
немного успокоилась, уставившись на меня своими карими глазами,
будто бы чего ожидая.
- Спокойней. Всё будет хорошо, -
проговорил я, проведя рукой по лошадиной шее. Когда последние слово
сорвалось с моих губ, я понял, как же жалко прозвучала эта
фраза.
Бездарный лжец! Мне бы пятилетний
ребёнок не поверил, но лошадь жалобно глядела на меня видимо
понимая, что я не хотел обмануть её, а лишь успокоить.
- Ты понимаешь. Да? – я говорил
только для того чтобы отсрочить решение, которое надо было принять.
Оно было неизбежно. Было на то моё желание или нет.
Я знал, что мне нужно сделать…
Осмотревшись вокруг себя, я не увидел
никого, кто бы мог помочь. Неожиданно поле стало пустым, будто бы
на нём остались только я и это бедное животное. Темнота, из которой
я выбрался несколько десятков минут назад, казалась, более живой,
чем это проклятое поле. На этом куске суши не было ни одного
человека, кому я бы мог доверить это решение. Нельзя было оставлять
лошадь вот так.
Не знаю, как так получилось, но в
следующие мгновение я уже сжимал в руке рукоять черного клинка,
того самого, которым орудовал маг. Мои взгляд уткнулся в понимающие
глаза животного, и я не выдержал.
Захотелось бежать от этого решения.
Спасаться от этой незавидной роли, уготованной мне злым роком.
«Сделай это», - нетерпеливо раздался
потусторонний шёпот откуда-то сбоку.
Резко оглянувшись я не заметил
никого, кто бы мог это сказать. Вот только значение я этому не
придал, мои мысли быстро вернулись к страдающему животному.
- Почему это должен делать я?! -
обреченно выкрикнул я, сжимая в ладонях черный клинок, который стал
казаться куском льда, обжигающим мои голые ладони своей холодной
пульсацией.
Это был мой крест, который я должен
был сделать как хозяин лошади. Я взглянул на свои руки и с
отвращением отпрянул. Мне захотелось зашвырнуть проклятый кинжал
подальше, но меня остановила жалостливое ржание лошади. Она вновь
пыталась встать, но не смогла. Я прекрасно видел, что всё её
попытки обречены на неудачи. С огромным сожалением я аккуратно
погладил лошадь по шее, нашёптывая успокаивающие слова и оттягивая
этот момент.
- Прости, - тихо прошептал я.
Всё моё естество противилось этому,
но разум понимал, что это необходимо. Мои глаза закрылись, а клинок
казалось сам собой потянулся к лошади, будто бы был живым
существом, жаждущим крови.