- Цена уплачена, - чуть ломающимся
мальчишеским голосом произнес третий мужчина… или все-таки мальчик?
Шахрион не был уверен до конца.
- Просите, - тихо произнесла
последняя женщина, бледная, будто в ее теле не осталось ни капли
крови, - вам даровано это право.
Юноша с девушкой переглянулись и на
их лицах, залитых слезами и кровью, проступило нечто, отдаленно
напоминающее радость. Понятно, что человек, только что
собственноручно заколовший грудного ребенка, попросту не может
веселиться, но, насколько это было возможно в сложившейся ситуации,
юноша с девушкой все-таки воспряли духом.
- О великие, - обратился юноша. –
Враги рода сильны и могучи. Они забирают наших жен на поругание,
они угоняют стада, обрекая людей на голод, они убивают нас, когда
хотят. Мы слабы, у нас нет сил, чтобы бороться с ними. Молим:
одарите нас толикой своего могущества.
- Позвольте роду жить! – добавила
девушка. – Молим вас!
Стало тихо, как в склепе. Гроза,
бушевавшая еще секунду назад, неожиданно затихла, тучи
растворились, и лишь развороченная земля, да тающие градины
свидетельствовали о том, что еще мгновение назад возле алтаря
бушевала стихия.
- Вы просите о великом могуществе, -
пророкотал, наконец, первый из шести, - но готовы ли оплатить
его?
- Да! – не задумываясь ответили
молодые люди.
- Понимаете ли, что мы потребуем?
- Нет.
- Платить придется верой, платить
придется душами, платить придется жизнями, - прошелестела бледная
женщина. – Пойдете ли вы на это?
И опять молодые люди ответили, не
сговариваясь.
- Если это позволит спасти род!
- Хорошо, - пророкотал первый из
шести. – Слово было сказано, по слову и будет. Ступайте домой,
смертные, утром вы и еще четверо – те, кого мы сочтем достойными, -
обретут дары.
- А еще шестеро будут отмечены
печатью нашего покровительства, - закончила за него женщина. – И
когда придет время, мы возьмем свое.
Шесть фигур растворились в воздухе,
молодые люди поднялись, а Шахрион… Шахрион осознал, что свет опять
меркнет, а значит, видение заканчивается…
***
Двадцать первый день третьего
месяца весны 4-го года со дня Реставрации (по имперскому
летоисчислению), рассвет.
Так как? – услыхал он вновь
глумливый голос Тени. – Что-то ты сегодня неразговорчивый
какой-то, неинтересно даже.
Он моргнул и покосился на
спутницу.
«Так это не ее рук дело»?