– Ну что,
голубчик, с тебя мы и начнем.
– Может
не надо? Я ведь и так могу походить, – струхнул Глен.
Я
скептически посмотрела на руку товарища по несчастью. Даже мне, не
профессионалу в этом деле, она казалась неестественно
вывернутой из плечевого сустава.
Судя по озорному взгляду профессионала, господин Тихон уже мысленно
вправлял вывих.
– Надо,
миленький. Надо, – заверил он и оптимистично добавил:
– У меня
зачет по травматологии.
Глен
громко сглотнул, глянул на меня широко открытыми от перспектив
глазами и поплелся в кабинет. Я осталась в коридоре одна. Стараясь
не сильно всматриваться в собственную рану, сильнее сжала ладонь,
но кровь продолжала бежать, капая с пальцев прямо на пол. И мне
почему-то так совестно стало перед уборщицей, которой придется
отмывать все это безобразие.
Встав,
кое-как доплелась до поста медсестры, в надежде попросить кусок
бинта или ваты, но лекарка вышла. Заметив на столике пачку с
перевязочным материалом, я перегнулась через стойку и почувствовала
за спиной чужое присутствие.
– Я
смотрю кое-кто готов на все, чтобы выиграть в споре.
Не меняя
позы, просто повернула голову и заметила северянина. Арктанхау
стоял в сине-желтой форме факультета ядожалов и беззастенчиво
таращился на мой эффектно оттопыренный зад.
– Я
смотрю кое-кто не слишком наблюдательный раз решил, что я порежу
руку ради сомнительного счастья встретиться, – грубо поставила его
на место.
А потом
отвернулась, схватила злополучный бинт и выпрямилась, ощущая, как
от несправедливости все внутри начинает кипеть и возмущаться. Нет,
ну это нормально? Почему спорили одни, а огребать мне?
Арктанхау
посмотрел в район молнии на моей груди, после перевел взгляд на
кровавую капель, срывающуюся с пальцев, нахмурился и выдал крайне
неожиданное:
– Я могу
перевязать рану.
Еще и
потянулся с явным намерением отобрать бинт и приступить к оказанию
первой помощи.
– Нет! –
я даже вздрогнула от мысли, что сильные пальцы северянина
дотронутся до моей кожи. – Нет, спасибо. Я дождусь профессиональной
помощи.
Арктанхау
скривился так, словно был дирижером оркестра, а в третьем ряду
фальшивила скрипка.
– Не
трусь. Меня с детства учили обращаться с ранами, полученными в
бою.
– Правда?
Что-то не вижу на тебе серого фартука лекаря, – парировала я и
отвернулась, ставя точку в разговоре сомнительной
ценности.