– Чем я могу помочь? Как облегчить твою печаль? – спросил Торн. – Ты так переживаешь, как будто она до сих пор здесь.
Мариус поднял взгляд, и на лице его вдруг появилось удивленное выражение.
– А знаешь, ты прав, – сказал он. – Я до сих пор ощущаю бремя своих обязательств. Порой у меня возникает такое чувство, что она по-прежнему рядом со мной и я должен идти к ней в святилище.
– Разве ты не обрадовался, что все кончилось? – спросил Торн. – Когда из своей ледяной пещеры я наблюдал за тем, что происходило на совете, мне показалось, что многие испытали облегчение. Даже рыжеволосые близнецы, по-моему, понимали, что все уже позади.
Мариус задумчиво взглянул на Торна.
– Да, пожалуй, все были в этом единодушны, – сказал он. – За исключением разве что Лестата.
– Расскажи мне, как пробудилась царица, – попросил Торн. – И как случилось, что наша Мать превратилась в убийцу собственных детей. В своих скитаниях по миру она однажды прошла совсем близко от пещеры, где я спал. Я чувствовал ее, знал, что она ищет нам подобных. Но меня она почему-то не нашла.
– Некоторым тоже посчастливилось спастись, – кивнул Мариус. – Но никто не знает, сколько именно уцелело. Акаша устала убивать и пришла к нам, полагая, думаю, что у нее еще будет время завершить начатое. Но все закончилось слишком быстро, намного раньше, чем она рассчитывала.
Что касается ее второго пробуждения... Причиной вновь послужил Лестат. Но с тем же успехом я могу винить и себя.
А произошло, судя по всему, вот что. В качестве даров я приносил к ее трону изобретения современного мира. В том числе и различные приборы и механизмы. Сначала это были музыкальные устройства, потом те, что воспроизводят изображение.
Наконец я принес мощный телевизор, установил его в святилище и настроил на непрерывную работу. Таково было мое очередное необыкновенное жертвоприношение, и...
– И она, по обычаю богов, приняла жертву, – закончил за Мариуса Торн.
– Да, приняла. И впитала в себя исходившую от телевизора мощь. На экране сменяли одна другую картины жестокости и насилия, отбрасывая на лицо царицы мрачные блики. Я уже не говорю о шуме, криках и громких разговорах! Уж не бесконечные ли общественные дебаты пробудили в ней подобие разума?
– Подобие разума?
– Она пробудилась, видя перед собой одну-единственную цель: править миром.