– Ну, толстый Джон, который все на тебя глазеет! – уточнила Жюстин.
– И что он хотел? – холодно спросила Наташа.
– Что-что! – фамильярно хмыкнула Жюстин. – Чешется у него кое-где, неужели не ясно?!
– А все-таки: чего ему надо?
– Сказал, что беспокоится за тебя, – хохотнула соседка. – Гроза, а ты где-то ходишь. Он тебя на пляже искал. А потом так заволновался, что поперся на рецепшн: узнавать, где ты живешь.
«Ну, все. Девчонки с рецепшн наверняка проболтаются администратору, а не они – так Жюстин постарается. Выговор обеспечен».
Обычно Наташа очень старалась, чтобы ее работа не вызывала нареканий, но сегодня ей почему-то было все равно.
– Он просил мне что-нибудь передать? – Наташа постаралась, чтобы вопрос звучал равнодушно.
– Велел, чтобы ты обязательно приняла горячую ванну. И растерлась докрасна полотенцем, – насмешливо сообщила Жюстин.
«Вот дурачок!»
– И письмо тебе принес.
– Письмо? – искренне удивилась Наталья.
– Ждешь, что руку с сердцем тебе предложит? – фыркнула соседка. – Шиш тебе. Не от него письмо. Он просто на рецепшене болтался, когда почта пришла. Увидел твою фамилию на конверте и сказал, что сам отнесет.
Наташа отпрянула от окна:
– Но почта ведь только по субботам приходит!
– Ну, значит, это была экспресс-почта, – сварливо сказала Жюстин. – Сегодня, по-моему, как раз самолет прилетал. Еле успел до дождя приземлиться…
Наташа уже не слушала. Она кинулась к столу, распечатала конверт и вскрикнула…
Письмо начиналось так:
«Уважаемая Наталья Борисовна! С прискорбием извещаю…»
* * *
За день до описываемых событий.
Англия, пригород Лондона. Утро.
Рита
День начался, как обычно.
Первый раз они поссорились в семь утра: Пит возмутился, что в свежевыжатом соке обнаружилась косточка. Крошечная апельсиновая косточка, любой русский, даже самый склочный, ее просто выплюнул бы – но Пит был английским занудой и устроил целый скандал.
– Пойми, Пит, – увещевала его Рита, – я не виновата, соковыжималка такая! Что поделаешь, если она кости пропускает!
Но муж, бледный – он всегда белел, когда злился, – от ее оправданий завелся еще больше, и Рите, как всегда, досталось и за невнимательность, и за неприспособленность к хозяйству, и даже за «мировую никчемность». «World worthlessness», так Пит и сказал – с пафосом, презрительно выпятив нижнюю губу. А закончил речь словами: