На аэродром вышли уже с сухими баками. Наверное, только привычка
заставляла насосы вытягивать последние граммы горючки. Сели без
подготовки. Поперек полосы, едва увильнув от взлетающей пары, но
целые.
"Это да, это весело", - стянул истребитель шлемофон и провел по
лицу, размазывая соль и слезы.
- Товарищ капитан, - доложил он, зайдя на КП. - В воздушном бою
звено уничтожило три истребителя противника. Сопровождали
бомбардировщики до точки расхождения, - голос его слегка подрагивал
от возбуждения. И то сказать, шутка - завалить три "мессера" в
одном бою.
А вот глаза капитана остались холодными. Он опустил руку от
пилотки и, глядя в сторону, проскрипел:
- Вам надлежит прибыть в штаб. Срочно. Машина ждет, - и отвернулся,
как будто его чрезвычайно заинтересовала ленивая перепалка между
техниками, происходящая за стеклом "вороньей слободки" КП.
- Ого, - удивленно присвистнул Серега, узнав, что командира
вызывают наверх.
- Слушай, ну точно, награду оформлять. Это ж не хухры-мухры...
Поздравляю, - радовался безыскусный паренек.
А вот Паше было не до веселья. Насторожил его этот отстраненный,
ускользающий взгляд руководителя полетов.
Однако, не чувствуя за собой особых проступков, ехал спокойно.
Смутила только фигура сопровождающего.
Старшина сидел рядом, угрюмо посматривая на спутника, и
придерживал оттопыренный карман рукой.
Войдя в помещение штаба, обратился к дежурному. Сержант почесал
в затылке, вспоминая, и, наконец, радостно сообщил: - Так особист
интересовался. Лично товарищ лейтенант подошел и распорядился.
Точно, точно. И машину он посылал. Во, - деревенский паренек, хоть
и прослужил уже три с лишним года, а так и не избавился от простоты
и незамысловатости речи. - Так что, к товарищу лейтенанту вам.
Он козырнул и принялся разглядывать вывешенный в коридоре приказ
начальника штаба.
"Вот тебе, бабушка, и Юрьев день", - выдохнул Говоров.
Шагнул в кабинет и, отыскав глазами фигуру склонившегося над
бумагами особиста, рявкнул о своем прибытии.
Однако тот неторопливо дописал строчку, аккуратно положил перо
на краешек чернильницы и промокнул текст матерым бронзовым
пресс-папье. Павел заскучал, отвел глаза в сторону,
когда вновь сосредоточился на хозяине неласкового кабинета, тот
уже внимательно смотрел на него.
Пауза разрядилась негромким стуком. Это картонная папка легла на
стопку таких же бордово-красных документов.