Всё произошло так, словно азиатка поджидала его в баре, заранее готовая к соблазнению. Могла ли их встреча быть предопределена, подстроена Эросом, явиться ожившей «мечтой сладострастника»? Всё, что бы Арни ни попросил Лотос сделать, китайская куколка выполняла с готовностью. Словно Кван так же нравилось «выставлять напоказ свои прелести», как Арни смотреть на них.
Когда дверь ванной комнаты открылась, Смоленски повернул голову. При виде обнажённой Лотос у него захватило дух. Кван демонстрировала себя так долго, что он начал опасаться, что это было игрой его воображения, сексуальным видением, пока он задремал. Стараясь, чтобы его голос не сорвался, словно у юнца, он смог прохрипеть:
– Хочешь сделать это снова?
– Сделать что?
– Ты знаешь. Как раньше.
– Скажи мне, Арни. Мне нравится слышать слова.
– Покорми меня, – произнёс он, подвигав языком. Лотос плавно опустилась на колени, её ноги раздвинулись над его лицом. – Горячая чертовка, – прошептал Арни, когда «мисс Киска» прильнула к нему.
Давно, в начале сороковых, когда Арни пошёл в школу, один из старших парней сказал ему, что китаянки отличаются тем, что «щель у них проходит с востока на запад, а не с севера на юг». Арни как раз находился в процессе опровержения надуманной теории (на самом деле он сделал это значительно раньше, но какая разница, верно?), в глубине души желая того, чтобы,"имея козочку вроде этой", сменить свою практику адвоката на работу, к которой он всегда стремился – фотографировать «муфты» для своих любимых журналов – когда дверь пожарного выхода, соединяющая его номер с общей галереей – та самая пожарная дверь, которую он забыл запереть после попойки минувшей ночи – распахнулась, и Макс Кавэндиш, член ААА из Канзас-Сити, всунул свою голову, чтобы возвестить:
– Арни, Мэрдока застрелили!
8:41 пополудни
Когда-то были времена, когда все сыщики, гоняющиеся за убийцами, были крупными, сильными людьми, когда нельзя было стать копом из отдела по расследованию убийств, если ты не выглядел настоящим деревенским сукиным сыном. Какое-нибудь ничтожество сидело бы в комнате во Дворце Правосудия, холодной, словно лёд зимним днём, зная, что его люди носятся как угорелые, обеспечивая ему прыжок отсюда, как только подстроенная им ловушка захлопнется; аплодируя тому факту, что девяносто процентов констеблей, участвующих в засадах, должны буквально повеситься от зависти, если свет за дверью внезапно исчезнет. Умник выглянул бы в коридор за дверью, и единственное, что он увидел бы, была темнота. Затем постепенно до него дошло бы, что это из-за того, что пижон в дверях загораживает собой весь проход. Сыщик сказал бы вежливо и мягко: «Я хочу с тобой потолковать», – и секундой позже умник валялся бы в ногах у Мужчины, готовый вздёрнуть себя из-за своего собственного бойкого языка.