Шатран поднял крышку сундука, чтобы заглянуть внутрь. Он увидел книги в кожаных переплетах среди пыльной красной формы. В сером свете, проникающем сквозь забрызганное дождём окно, выходящее на берег, показалось, будто из сундука дохнуло самой историей.
– У моего деда был похожий сундук, – сказал Шатран. – Я нашёл его на чердаке в его доме. – Он пнул основание сундука Блэйка ботинком. – В нём было фальшивое дно, наполненное фривольными фотографиями.
Несколькими минутами позже ДеКлерк проводил комиссара до дверей. Остановившись под козырьком от дождя у дверей, Франсуа похлопал рукой по плечу Роберта.
– В любом случае напиши свою книгу, дружище, если это то, что ты должен сделать.
Если тебе понадобится кто-нибудь, чтобы поговорить, то я всегда у телефона.
Предложение возглавить спецотдел «Х» будет оставаться в силе. Запомни мои слова, ты ещё вернешься. Силы у тебя в крови.
Через некоторое время после того, как Шатран уехал, снаружи донёсся звук автомобильного сигнала. ДеКлерк открыл дверь и взглянул на дорогу. Сквозь струи дождя он увидел, как удаляется свет фар лимузина, затем он услышал настойчивый лай у своих ног.
– Ну ты и лиса, Шатран, – пробормотал он, глядя вниз.
На крыльце в проволочной клетке прыгал щенок, тявкая, словно говоря: «Давай, приятель, выпусти меня отсюда». Когда ДеКлерк потянулся за запиской, засунутой между прутьями клетки, немецкая овчарка лизнула его руку.
Роберт…
Я не хочу говорить «Счастливого Нового Года», а только «Жизнь продолжается».
Его зовут Наполеон.
Он присмотрит за тобой.
вторник, 14 марта 1987 г. 11:02 пополудни
Прошло пять лет после похорон Женевьевы. ДеКлерк действительно написал книгу – «Волынки, кровь и слава» должны были быть напечатаны в «воскресном приложении» – и время, как говорится в поговорке, залечило его рану. Роберт был, наконец, готов принять предложение Шатрана, и поэтому утром, на десятый день после визита Мак-Дугала, он позвонил в Оттаву.
– Алло.
– Франсуа? Это Роберт ДеКлерк.
– Чтоб я так жил.
– Твой голос звучит ужасно.
– У меня был грипп. Пришлось бросить курить. Теперь я чувствую себя ещё хуже.
Мысленно ДеКлерк увидел перед собой Шатрана на фоне окна его кабинета на верхнем этаже небоскрёба, с видом на проступающее под ним в тумане реки Оттава здание Парламента. Судя по фотографиям в газетах, он чертовски располнел, и его по-военному коротко подстриженные волосы поседели. Франсуа трудно было себе представить без «Галуаза».