Змея – это рабо де уэско, костехвост – поднимает ржаво-бурую голову, показывая брюхо, грязно-белое с легкой желтизной. Вдоль спины у нее идут черные галочки, а хвост сужен в тонкий костяной шип.
Цинк чувствует укус и закрывает глаза.
«Да, – шепчет он, сдаваясь. – Ваши смерти на мне».
Стрелы боли, зародившейся в укушенной ноге, пронзают все тело Цинка, все печенки и селезенки. Сердце бешено колотится, выпрыгивает из груди, кожа становится влажной, холодной. Цинк понимает, тело предало его – кровь, сметая все барьеры, затопляет рот и тонкими струйками сочится из ноздрей, а потом весь он покрывается кровавой испариной, словно...
* * *
– О Боже! – охнул Чандлер, садясь в постели.
Несколько мгновений – коротких, тревожных, когда сердце продолжало отчаянно трепыхаться в груди, а по лицу текли струйки пота, – он не мог понять, где он. Потом страшный сон развеялся. Цинк выпростал ноги из-под одеяла и неуверенно поднялся, пытаясь сориентироваться.
Он находился на восьмом этаже отеля "Прибрежный".
Взглянув на часы, Цинк подумал: он проспал тринадцать часов.
Потом как был, в одних пижамных штанах, подошел к окну, раздернул занавески и открыл балконную дверь.
Его слух незамедлительно атаковали звуки просыпающегося Ванкувера: невнятный рев гидросамолета, взлетающего из Внутренней Гавани, в котором тонуло мерное пыхтение лениво шлепающих по воде буксиров; шорох шин автомобилей, проносящихся по дамбе через парк; пронзительные крики чаек и сквозь них – хруст гравия под кроссовками утреннего бегуна восемью этажами ниже.
Чандлер подхватил с постели одеяло, набросил его на плечи и набрал номер гостиничного бюро обслуживания.
Слушая гудки в трубке, он провел рукой по заросшему щетиной лицу. Цинка била дрожь: свежий ветер с моря, влетая через окно, забирался под одеяло и осушал ночной пот. Порывшись в карманах рубашки, наброшенной на спинку соседнего стула, Чандлер обнаружил, что у него опять кончились сигареты.
На звонок ответил приветливый деловитый голос.
Цинк заказал:
– Кофе. Черный. И пачку "Бенсон и Хедж".
Он повесил трубку и вернулся к балкону.
Ветер с залива ударил ему в лицо, ожег холодом до слез. Цинк прищурился от яркого солнца и велел себе расслабиться. Тело одеревенело, мышцы ныли от чересчур долгого сна, но несмотря на столь затяжной отдых, инспектор Чандлер не чувствовал себя бодрым и свежим.