– Слушай, Волков, – забрав отчет,
заговорил Кохоренко. – Сам понимаешь, дело дрянь. На твоем месте я бы искал
хорошего адвоката, готовил деньги и надеялся на чудо. И еще, присмотри за
Дашей. Води в школу, забирай из школы, таскай на работу, пусть сидит, цветы в
твоей норе поливает. Суд будет. Как бы ни наделала глупостей. Сегодня не
задержали, и это надо ценить.
– Спасибо, друг, – пробормотал я. –
Сочтемся.
Инспектор ушел, все остальные тоже,
а я остался наедине с дочерью, не зная, что делать дальше.
Следуя совету Кохоренко, в отдел
отправился вместе с Дашкой. Та даже не сопротивлялась. Притихла на сидении и
тихонько вздыхала, нет-нет, смахивая с глаз слезы. Захотелось срочно снести
кому-нибудь голову.
На повороте выкрутил руль слишком
резко, машину повело, едва выровнял. Грязно выругался. Дочь истерично
хихикнула, а я ощутил, как вспыхнули уши. Красавец, блин, дожил, матерюсь перед
ребенком. И пусть этому ребенку дали емкое прозвище «Анаконда», для меня она
всегда останется малышкой в белом платьице и косичками.
Проверяющие еще не уехали. Отдел
дышал через раз, народ позволял себе шептаться только по углам и лишь за
закрытыми дверями. Форменные рубахи на девушках были застегнуты доверху,
исчезли высокие каблуки и черные колготки. Мужики спешно проверяли тревожные
мешки. Некоторые, судя по гримасам, туда не заглядывали лет сто. Не к добру.
Хотя о чем это я, хуже сегодняшнего дня только день, когда умерла Марина.
– Сиди здесь. – Завел дочь в свой
кабинет. – Никуда не ходи. В нижнем ящике бумага, порисуй.
Дарья скуксилась.
– А в туалет?
– Потерпишь. Я скоро.
Нужно было показаться майору, да и
всем остальным тоже.
Возле кабинета Тарасова жалась
худенькая девочка-стажерка, она подняла на меня широко распахнутые испуганные
глаза и едва слышно проблеяла:
– Здравствуйте, товарищ замкомроты.
Тьфу, так бы и надавал по башке
отделу кадров! Ну куда такой цветочек в полицию? Не понимаю.
– Сдаваться? И тебя припахали? –
Сделал грозное лицо.
Она неопределенно пожала плечиками.
Видно, отвечать по уставу еще не научилась. Сделал вид, что не заметил.
Разборки с этим цветочком – последнее, чем бы мне хотелось сейчас заниматься.
Пусть комвзвода веселится.
– Кто внутри?
– Старший сержант Носков и рядовой
Коняев.
– Ясно.
Уже с улицы снимают? Непорядок. А я
так и не узнал, с чего весь сыр-бор.