По щекам пленного потекли слёзы. Похоже, он был готов на всё,
лишь бы его не отдали этой ужасной женщине со злыми глазами и
огромным ножом.
— Значит, так, парень. Я уберу сейчас кляп, а ты не будешь
орать, а будешь спокойно и тихо отвечать на вопросы. Понятно?
— Будет орать, я ему это в глотку вобью вместе с зубами, —
зловеще пообещала Пао, снова взяв руки тесак.
«Самовольщик» всеми силами начал показывать мне, что он
абсолютно готов к сотрудничеству, а через пару секунд доказал эту
готовность на деле.
— Милорд! Я ни в чём не виновен, — затараторил несчастный. — Я
никого не убил. Я обычный сапёр, нам даже оружия не дают, мы строим
ограды, мосты, копаем. Я расскажу всё что знаю, только не убивайте.
Скажите пожалуйста этой милостивой госпоже, что я никогда не
встречался с её товарищем, я вообще никого из северян ни разу не
видел, я простой землекоп, меня сюда насильно забрали... я... я...
не надо... не убивайте... не на-а-адо...
На последних словах он фактически разрыдался, а, посмотрев на
снова поднявшуюся Паорэ, буквально сжался в комок, решив, что его и
вправду сейчас начнут кромсать на клочки.
Баронесса кромсать его на клочки не стала, а только сморщила
носик, презрительно фыркнула и отошла в сторону. Оно и понятно.
Запах от «языка» шёл отнюдь не цветочный. Я даже чертыхнулся
вполголоса. Конечно, она всё сделала правильно, но вот допрашивать
этого дристуна придётся теперь мне, а не ней.
Допрос длился около четверти часа. А когда он закончился, я
вынул из аптечки шприц-ампулу и вколол её пленному. Секунд через
десять он отрубился.
— Дрыхнуть будет часов пятнадцать. Как раз к утру и очухается, —
сообщил я Паорэ. — Или ты в самом деле хотела его... — провёл я
рукой по горлу и высунул набок язык.
— Вот ещё! — буркнула Пао. — Делать мне больше нечего, кроме как
всяких засранцев резать. Что он хоть рассказал-то? Выяснил у него,
что хотел?
— Выяснил. Пусть и не всё, но кое-что интересное есть...