Таргарон жестом велел ему замолчать.
— Это правда? — спросил он у связанного.
— Лишь Ламат’Хашу истинный бог.
Шенна уже не раз слышала об этом Ламат’Хашу, боге тени.
«Еретики», как называл их Модис, почему-то были уверены, что не
Таргарон изменил климат, а таинственный Ламат’Хашу укрыл мир своей
тенью и спас его от солнца. Разумеется, все это было полнейшей
ерундой, ведь девушка самолично видела, какие чудеса творил
Таргарон. Все эти разговоры о «ложном боге» и «боге тени»
становились все более проблемными. Почему-то людям было проще
верить в бога-байку, чем в того, кто ходит с ними по одной
земле.
— Вот как… — тон, с которым говорил Таргарон, не внушал ничего
хорошего. — Я вас спас, дал вам цель и возможность стать лучше, но
вместо этого вы продолжаете цепляться за суеверия. Я долго
игнорировал этого Ламат’Хашу, кем бы или чем он ни был, но думаю, с
этим пора покончить. Последний час все ближе, и я не хочу, чтобы
кто-то омрачал начало новой эпохи. И ты мне в этом поможешь.
Таргарон опустился перед пленником на одно колено.
— Я не стану тебе помогать!
— У тебя не будет выбора.
В ладони Таргарона что-то вспыхнуло, и через несколько секунд
Шенна увидела что-то, напоминающее маленький остроконечный крестик
с цепью.
— Что это, учитель? — осторожно спросила девушка.
— То, что вернет в наши земли порядок.
Даже когда разум Самины отринул сон, глаза никак не хотели
открываться. В рту было сухо, как в пустыне, а тело ощущалось
странно, чужеродно.
Когда наконец получилось поднять веки и проморгаться, она так и
не поняла, где именно находится. Мир перед глазами расплывался и
вращался. Не без труда приподняв голову, девушка попыталась
осмотреться, но резкая и острая боль в шее заставила положить
голову на подушку.
Что происходит?
Где я?
Все было как в тумане. Она помнила, кем была и является сейчас,
но при этом совершенно не понимала, что произошло. Попытки напрячь
мозг приводили к сильной головной боли, словно кто-то загонял
раскаленные иглы ей в виски.
Может, мне просто расслабится и поспать ещё?
Мысль была соблазнительной, учитывая общее состояние. К тому же
попытки пошевелить руками и ногами ничем не заканчивались.
Конечности и так ощущались странно, можно даже сказать одеревенело,
так они ещё и оказались зафиксированы. Самина даже почесаться не
могла, если очень захотелось бы.