– Да, сэр.
– Шифруйте и отправляйте немедленно.
3.40 ночи. Азов-13.
Капитан Петренко
Над российским военным городком лежала темная теплая степная ночь. За пять минут капитан Петренко бодрым шагом добрался от офицерского общежития до штаба и в три сорок ночи уже сидел в своем временном кабинете под сенью несуразно огромного Ленина.
Не успел Петренко включить свой лэп-топ и выйти в комитетскую сеть, как в дверь постучали.
– Войдите!
Появился Грибочек. Он был в форме и в идеально начищенных полуботинках, даже верхняя пуговица рубашки застегнута, а галстук затянут – аж воротничок в шею врезается. В руках Грибочек тащил огромный катушечный магнитофон.
– Разрешите обратиться?
– Валяй.
– Принес вам перехват телефонного переговора между гражданином Кольцовым и майором Журавлевым! Разрешите включить?
– Давай-давай.
– И еще. Майор Журавлев лично прибудет в ваш кабинет в четыре ноль-ноль!
– Очень хорошо.
– Машина для вас готовится. Будет подана к четырем пятнадцати. Прикажете к подъезду?
– Да, пожалуйста.
Чинопочитание Грибочка, чрезмерное даже для человека, которому посулили перевод в Москву, начинало действовать на нервы.
– Давай иди! – поморщился Петренко.
Грибочек подключил магнитофон и, бережно ступая, вышел, тихо-тихо прикрыв дверь.
Петренко уставился на магнитофон. Такие же, с катушками, он помнил еще по своему детству. «Маг, – всплыло у него забытое слово. – Тогда мы называли их «магами». На таких монстрах он гонял тогда пинк-флойдовскую «Стену» и «Иисуса Христа – суперзвезду». И «По волне моей памяти» Тухманова. Как там, бишь, он включается?
Петренко щелкнул тумблером. Катушки закрутились, и сквозь шелест междугородного эфира послышался далекий голос:
– Привет. Не разбудил?
«Это Кольцов, – понял Петренко. – Голос хороший, спокойный, уверенный».
– А, Ванька! – ответил Журавлев. – Ты откуда?
– От верблюда. Слушай, что-то я Маринке не могу дозвониться… Не знаешь, где она?
Пауза.
– Ты… Ты ничего не знаешь?
В голосе майора Журавлева был нескрываемый ужас.
– Нет. А что?
Кольцов был сама безмятежность, сама невинность. Неужто так хорошо играет? Вот артист! «А почему бы нет? – вспомнил Петренко. – Он же в училище был в самодеятельном театре…»
– Ее нет…
Голос Журавлева подрагивает.
– В смысле?
– Она… она погибла.
– Что?
– Она умерла… Прости… Ее убили…
– Как? Когда?