Но у нее оставалась слабая тень надежды. Быть может, он соврал. Столько лет скрывать истину, стыдиться ее, лгать… И рассказать двадцатилетней девчонке, которая раззвонит новость по всей Москве?! Это может попасть в газеты, типа «СПИД-Инфо» или «Мегаполиса» – пусть только услышит об этом журналист. И это сделает Толя? Который всегда боялся огласки, как смерти? Она решила ехать к родителям. Если он соврал, тогда она-то скажет правду. И эту правду не мешает послушать всем.
У нее что-то дрогнуло внутри, когда она пересекла знакомый двор. Целая вечность прошла с тех пор, как Лена уехала отсюда. В соседнем доме брат сделал ее женщиной. А в этом – впервые поцеловал ее. Все у них было впервые. Он был у нее первый, он был у нее один. При этой мысли Лена повыше подняла опущенный было подбородок. Такие связи просто не рвутся! Она вошла в лифт, нажала кнопку, поправила волосы. Позвонила в знакомую дверь. Через мгновение послышался голос мужа:
– Я говорил, что она придет!
Он распахнул дверь. Выбритый, наглаженный, благоухающий – он был совсем чужой.
– Нарядный, как жених, – сказала Лена. – Ты меня не впустишь? Ты с невестой?
– И не только! – это вступил папа Юра. Он растолстел за эти годы, приобрел одышку и потерял волосы. – Ты зачем это, теперь… Явилась? Заставила парня подделать документы. За это срок дают! Дверь закрой! Да войди ты!
В коридоре стало тесно. На пороге кухни появилась мать – в белой кружевной кофточке, гладко причесанная. Она как будто совсем не изменилась. Правда, дочь видела ее против света. Они не сказали друг другу ни слова. Маша так и не вышла. Видимо, сидела в той комнате, где работал телевизор.
– Вам надо развестись как можно тише, – папа Юра говорил рассудительно, но в его голосе звучала радость. – Это же не проблема, Лена! Подумай, у тебя ребенок.
– У нас с ним ребенок, – подтвердила она. – Общий, кстати. Куда его деть прикажете? Убить?
– Об аборте надо было думать раньше, – высказался Толя. – А от алиментов я не отказываюсь. А вообще, чего ты хотела? Я полжизни тебя терпел. Теперь имею право пожить для себя.
Маша не показывалась. Только звук у телевизора сделался тише – она прислушивалась к тому, что делается в коридоре.
– Почему она не выйдет? – глухо спросила Лена. – Разве она меня боится? Зачем? Я не опасна. Она меня уже убила.