- Патимат, - еле слышным голосом
позвал он жену, которая сразу же наклонилась к нему; его тут же
обдало приятным ароматом розового масла. - Позови кого-нибудь...
Хочу знать, что происходит.
Та быстро кивнула и моментально
исчезла с повозки, чего он даже заметить не успел. Гибкая фигурка,
закутанная в плащ, уже бежала к группе всадников, что, не желая
мешать стуком копыт имаму, держались в некотором отдалении.
Ринат со вздохом закрыл глаза. Солнце
вновь светило прямо ему в лицо.
Вскоре он услышал топот копыт. Кто-то
залез на повозку и осторожно коснулся его рукава.
- Господин, я привела Имрана-эфенди,
- Патимат помогла Ринату немного приподняться, подложив ему под
голову свернутый плащ.
Рядом с повозкой, держа в поводу
черного жеребца, шел высокий горец в выцветшей и запыленной
черкеске, в котором Ринат узнал наиба одного из северных селений.
Еще не старый, крепкий, он ступал мягко, словно не шел, а
подкрадывался к чуткому хищнику. Честно говоря, он и сам напоминал
хищника своей гибкой, поджарой фигурой. Во взгляде горела
готовность в сей же момент вскочить на коня и с шашкой в руке
броситься в безнадежную атаку.
- Слава Аллаху, ты жив, господин, -
наиб тут же склонился перед имамом. - Это великая радость для
мюридов. Сегодня же они вознесут Господу свои благодарственные
молитвы, - он сложил руки в молитвенном жесте. - Спрашивай,
господин.
- Что с крепостью? - негромко спросил
Ринат, кивая ему в ответ.
- Нас прогнали от крепости, господин,
- на покрасневшем от ветра лице горца играли желваки. - Джавад, эта
хитрая собака, держал в ущелье часть своих людей с новыми ружьями,
которые ему дали проклятые инглизи[1]. Ты
был тысячу раз прав, господин, когда говорил про нашу
беспечность.
Горец с яростью скинул мохнатую шапку
и с силой провел по бритой голове рукой.
- Мы сами своими руками отдали
Джаваду свою победу, - едва не застонал Имран, клацая зубами. - Мы
подвели тебя, господин. Ты обещал взять аул и схватить проклятого
клятвопреступника, а мы тебя подвели..., - виновато качал он
головой. - Мы неразумные щенки, что недостойны твоей мудрости.
Прости нас, господин, прости...
Поморщившись при виде этого зрелища,
Ринат требовательно постучал по деревянному борту повозки,
привлекая к себе внимание. Не время было каяться. Поздно, если
честно. Лучше было делом заняться, о чем, собственно, и Ринат и
заявил.