Взревев двигателем, самолет покатился по стоянке в направлении
взлетной полосы. Дима повертел головой, вглядываясь в залитое
лазурью небо: сюда, бывало, долетали «частники» с расположенного в
полусотне километров аэродрома Лукарево, при этом пилоты далеко не
всегда утруждали себя сообщением по радио о прибытии.
Ни души. Выполнив короткий разворот возле торца взлетки, Дима
поднял обороты на максимум и отпустил тормоза. Колеса весело
застучали по бетонным плитам, миг – и земля, качнувшись, поплыла
вниз, понемногу замедляя свой стремительный бег.
– Что дальше? – спросил Дима, закладывая пологий вираж с набором
высоты.
Парень сидел, нервно вцепившись в сиденье правого кресла, на
побледневшем лбу выступили крупные капли пота. Черт возьми, да он
же боится летать!
– Можешь какую-нибудь фигуру выполнить? – нарушил наконец
молчание Стас. Эти слова дались ему с явным трудом, настолько
скованной, напряженной казалась его сгорбившаяся фигура. Пожав
плечами, Дима синхронным движением ручки управления и педалей
создал небольшой крен, вводя машину в разворот, а затем убавил тягу
двигателя и направил капот машины к земле. Парень в правом кресле
издал короткий булькающий звук и сдавленно застонал. Желудок
подпрыгнул к самому горлу, в животе образовалась тянущая пустота.
Навалилась перегрузка. Пыль, до этого прятавшаяся в щелях пола,
поднялась к потолку кабины и затанцевала в воздухе. «Нужно будет
влажную уборку сделать», – отметил про себя Дима, поглядывая на
стремительно уменьшающиеся показания высотомера.
И тут самолет тряхнуло. До этого спокойная атмосфера словно
сошла с ума: машину подхватил мощный порыв ветра, потянул в
сторону, мигнула и погасла сигнальная лампа предельной перегрузки.
Закрепленная над приборной панелью полусфера магнитного компаса,
именуемого в простонародье «бычий глаз», ожила: картушка с
градуированной шкалой начала медленно вращаться вокруг своей оси,
словно кто-то приделал к ней электрический моторчик. Диме с трудом
удалось погасить растущий крен, выровняв самолет на высоте около
полусотни метров над высившейся посреди степи пологой сопкой,
сплошь поросшей чахлым кустарником.
Сопкой? Окрестности Покровки – плоские как стол, тут нет и не
может быть никаких возвышенностей! Прибавив обороты и переведя
машину в устойчивый горизонтальный полет, Дима наконец
осмотрелся.