– Действительно, нужно его сохранить для истории. Когда тебе будет удобно?
– Да хоть прямо сейчас.
– Здорово, давай. Буду ждать!
Я положила телефон на подоконник и задумалась. Мой мозг постепенно просыпался и набирал обороты, оживляя в памяти события вчерашнего вечера. Когда Дориан проводил меня до задней дверцы своего автомобиля, он взглянул мне в глаза одновременно и с лёгкой тоской, немного огорчённо, и с нескрываемой влюблённостью во взоре. Наверное, несмотря на всю эту внешнюю строгость и уверенность, внутри он всё же был очень ранимым человеком, тонко чувствующим, впечатлительным… С особым удовольствием я вспоминала тот самый острый, поначалу напугавший меня момент и ощущала, как мои щёки наливаются румянцем, а в животе начинается порхание бабочек. Мне было приятно осознавать, что, вопреки предположениям Миши, Дориан – психически здоровый мужчина, и он всё же чувствует ко мне самое настоящее, растущее с каждым днём, сексуальное желание. Однако это желание с одной стороны радовало, а с другой – заставляло тревожиться. Я не знала, как вести себя с ним дальше. Самым правильным, наверное, было бы воспользоваться визиткой, на обратной стороне которой он написал мне свой домашний адрес, и после выпускного бала приехать в гости. Позволить ему станцевать со мной этот приватный танец. Но я боялась, трусила, не готова была открыться ему и рассказать о своей девственности – не говоря уж о том, чтобы её потерять.
– Миша, мне нужен твой совет! – открыв дверь, выпалила я, не успев толком пропустить товарища за порог.
– Рад служить, – с улыбкой ответил коллега, вручая мне пакет с халатом. – Сейчас я помою руки, и во всём разберёмся.
– Да, конечно. Тебе чай или кофе?
Через минуту, удобно устроившись у меня на кухне, он шутливо спросил:
– Ну-с, больная, рассказывайте, на что жалуетесь?
Деликатно, опуская ненужные подробности, я пересказала ему ситуацию, которая произошла между нами с Дорианом. Архангельский слушал очень внимательно, я бы сказала взахлёб. На его лице была стандартная, располагающая к себе мина успешного специалиста, едва улыбающаяся, но на самом деле не пропускающая во внешний мир никаких личных эмоций. Пока я говорила, я пыталась понять, присутствует ли у него ревность к Дориану, чтобы, если что, смягчить свой рассказ, но он держал оборону достойно – ни один мускул не дрогнул на его физиономии.