– Спой, Свеча, – подхватил Кум. – А я тебе подпою.
– Сейчас не время для концерта. Мы же на посту.
– Знаю, – вздохнул сержант. – От этого песни ещё больше хочется.
– Споём. Сменимся и – споём. Обещаю.
Кум махнул рукой.
– Что пишут из дома? – спросил он.
– Пишут, скоро праздник. Восьмое марта. Готовятся встречать весну.
Кум поднял глаза в небо, зажмурил один глаз, потом другой.
– Не помню весну, – мрачно сказал он. – Была весна и – нету. Выжигает всю память Афган.
– Могу почитать тебе про весну, – предложил Олег. – Только не обессудь – наша весна совсем не та, что в ваших краях.
Сержант хмуро уставился на рядового.
– Весна везде одинакова, – сказал он. – Только имена у неё разные. Здесь и сейчас она рядится в покрова дочери Сулеймана – Мадины.
Олег, улыбаясь, кивнул.
– А ты бы хотел увидеть её лицо?
– Так, ради любопытства, – пожал плечами сержант. – Вообще-то, мне это без надобности. Меня на гражданке целых пять вёсен дожидаются. Все натуральные, без обмана – Оля, Катя, Гуля, Саша и Тамара.
– Мне вчера прапорщик велел шефство взять над Мадиной, – признался Олег. – Следить, чтобы не отрывалась от коллектива.
– Дерзай, – откликнулся Куманёв. – Шефствуй. Только учти, она – женщина Востока. Чуть увлечёшься и – всё.
– Что значит – всё?
– Чудак. Открытое чужаку лицо – позор семье. Сулейман потребует расплаты.
– Чем же мне расплатиться? – растерялся Олег.
– Архимед говорил в ближайших горных кишлаках невеста стоит двести тысяч афгани. Почти столько душманы дают за нашего капитана. Один советский рубль равен пятнадцати афгани. Считай не считай – Мадина тебе не по карману, рядовой.
– Ну и пусть, – нахмурился Олег. – Что на ней одной свет клином сошёлся?
– Не спеши отступать. Как ты говорил, рок – это братство одиночек? Вот и действуй, братайся. Конечно, что-то дельное из этого вряд ли получится, но зато нас, своих товарищей, ты точно развлечёшь.
– Кум!
– Да?
– А я не буду петь по твоему заказу. Понял?
Кум вздохнул.
– А куда ты денешься? Посмотри по сторонам. Кругом камни и песок. Чем ещё заняться здесь простому солдату?
Сержант оказался прав. Возвращение из дозора стоило обретения жизни. Едва увидев вдали знакомые черты – стоящую и ласково треплющую по шее лошадь Мадину – Олег позабыл и про усталость, и про службу, и про пустыню. Свет загорелся внутри, озарил его всего и, размыкая уста, словами песни устремился наружу. Шедший впереди Кум остановился, оглянулся и в изумлении молча уступил дорогу.