Аляпкина уснула. Гурий Львович её добривал уже спящей. Раздвигай ей ноги, сдвигай, хоть в узел завяжи – никакой реакции. Рассмотрел во всех подробностях. Наверное, мог и не только побрить. Станок скользил легко, Старкин обрил пьяной своей подружке не только все сокровенные складки и промежутки, но даже и кривые её ноги. Господи! Ведь у неё ещё и ноги кривые! Вообще это всё – всё, от начала до конца – какой-то сплошной маразм. Ведь он учитель, женат, отец троих детей. Мальчика, мальчика и – ещё одного, который меньше всех, мальчика. На хрена сдалась ему эта пьяная дура? Старкин ещё раз оглядел своё голое сокровище. Нет, наверное, всё-таки онанизм лучше. Может, потому, что сам он не пил? За рулём всё-таки. Сплюнул, пошёл купаться.
Гурий Львович вышел из воды, присел возле спящей своей дуры. Взял соломинку, решил ей пощекотать обритую гениталию. Вроде как игра такая. Подумает Аляпкина, что муха, шлёпнет себя спросонья по причинному месту – а мухи-то и нет. То-то смеху будет!
И стал Гурий Львович щекотать.
Вот тут-то он и попался!
Из-за кустов тальника с рёвом вылетела серебристая машина, сделала на песке полукруг и остановилась. Пыль, конечно, столбом. Потом, когда пыль осела, из машины вышли три точь-в-точь бандита: короткие стрижки, руки колесом из-за накачанных мышц, морды наглые. Новые русские. Или бригада по убийствам, наши герои и современники. Если уже много наубивали, то бригада коммунистического труда.
Вышли ребята из машины, да так и остановились, как вкопанные. Перед ними над голой девицей слегка в замешательстве полулежал зрелый мужчина, который даже не успел выдернуть соломинку из трепетного закоулка своей подружки. Но девица уже проснулась. Появление посторонних и явно не знакомых зрителей произвело на неё неизгладимое впечатление: она вытаращила глаза и не могла, а, скорее, просто боялась пошевелиться.
Самый толстый из группы, видать, бригадир, зловеще улыбнулся и обратился к Гурию Львовичу, подозревая в нём хозяина мизансцены: – что? играем?
Старкин не нашёлся ничего на это ответить, пожал плечами и отодвинулся от Аляпкиной.
– Твоя? – опять спросил бригадир, – на что Гурий Львович опять пожал плечами и ещё дальше отодвинулся от голой дуры, прикинув, что, в данной ситуации, признание в близком с ней знакомстве, может стоить ему жизни.