Однако невозможно выразить тоску этого поцелуя, словно мы готовы вот-вот проститься, предвкушая разлуку. Я знаю это чувство – чувство невыраженных слов. Утаенных, недосказанных, заменённых вот таким способом. Отличный способ, если учесть, что это почти работает. Жаль, что всего лишь «почти». Потому что я по-прежнему не удовлетворена исходом нашего разговора.
Прерываю поцелуй первая, но от губ его не отстраняюсь. Это просто невозможно, хотя и понимаю, что терроризирую только свою силу воли.
- Это нечестно, Алек, – тихо говорю я, боясь разрушить магию атмосферы вокруг нас.
- Никогда не любил честную игру, – шепчет он в мои губы. – Правила искушают меня нарушать их.
- Думаешь, что всё это – смешно?
Алек качает головой, черты его лица становится жёстче.
- Напротив. Я думаю, что всё это – чертовски серьёзно, – говорит он, и его твёрдый голос усиливает суть сказанного. – Поэтому хочу, чтобы ты перестала беспокоиться о тех вещах, которые сейчас совсем не имеют значения, а вместо этого подумала о том, что действительно важно.
Я знаю, о чём говорит Алек, но всё равно спрашиваю.
- Например?
Он и наносекунды не думает:
- Ты.
Но меня его ответ совсем не устраивает. Для меня есть более важные вещи.
- А кто побеспокоится о тебе?
Мне кажется, моё упрямство в какой-то степени причиняет Алеку боль. А может он категорически не желает признавать свою уязвимость. Но я знаю: за всей этой маской прочной стали, что Алек ежедневно надевает на себя, у него есть слабые места, сколько бы он ни отрицал, что они у него вообще существуют. И от того, что я их вижу, мне тоже становится больно. По-настоящему. Потому что я знаю, кто является главной причиной его состояния – я. Требуется любым способом искупить свою вину перед ним. Даже если Алек не собирается мне позволять.
Он протяжно вздыхает и на этот раз отстраняется, прижимаясь виском к подголовнику сидения. Алек больше не смотрит на меня, его взгляд устремлён куда-то за пределы лобового стекла. Его вид чересчур ясно даёт понять, что теперь он вымотан на все сто процентов. Не отсутствием отдыха. Мной.
- Прости, – внезапно вырывается у меня, и Алек мгновенно обращает ко мне недоумевающий взгляд, будто я не должна этого говорить. Но я говорю, слова, что так долго сдерживала, льются со скоростью водопада. – Всё стало слишком сложным, и иногда я просто не знаю, каким образом в этом разобраться. Я могла ещё принять, что я – другая. Могла принять мысль, что всё в той или иной степени изменится, но остальное...