Алек находит эту историю забавной и, подтрунивая надо мной, соглашается с Лесей, называя «слабачкой». Я совершенно не злюсь, напротив, присоединяюсь к ним – подобные бесшабашные подвиги мне не по силам. И, кажется, его так захватывает созданная моей историей атмосфера, что Алек тоже рассказывает, как проходила его жизнь, когда Марко с Никлой находились с ними. Хоть Марко и старше его на три года, это никогда не мешало им дружить, а заодно соперничать друг с другом. Только в качестве споров у них выступали состязания: кто сильнее; кто быстрее; у кого лучшая меткость. Проигравший выполнял желание победившего. И несколько из них мне показались сумасшедшими.
Например, Марко должен был пробежать по лесу на каблуках. А единственную обувь, которую они сочли подходящей – открытые босоножки Несс. После им пришлось босоножки похоронить в лесу, чтобы Несс никогда не смогла об этом узнать, так как обувь лишилась каблуков. Но она всё равно узнала, и в качестве расплаты и извинений им пришлось обоим бегать на каблуках наперегонки.
Когда я начинаю докапываться до Алека, чтобы он рассказал, какие приходилось ему выполнять желания, он наотрез отказывается, говоря, что вряд ли я когда-нибудь узнаю об этом, если только не найду способ разговорить Марко.
О, я уверена, что найду. Всё ещё существует замечательный способ продать душу дьяволу, ну или Марко, думаю, они даже чем-то похожи.
В действительности же, у меня уже болит живот и сводит скулы спазмами, улыбка намертво припечаталась к лицу. Не помню, чтобы за последний месяц столько смеялась, да и, кажется, что и поводов для веселья не было. Даже тогда, когда мы сидим в тишине и молчим, я продолжаю по-глупому улыбаться. Я не замечаю, как проходят два часа. Знаю только то, что сейчас мы поднимаемся вверх шестой раз. Смотрю вдаль, в пустоту, размышляя о том, что так же давно не ощущала себя настолько свободной. Внезапно мне хочется испытать больше этого ощущения свободы, прочувствовав его всем естеством.
Никогда бы не решилась на такое раньше, но сейчас мной будто бы управляют высшие силы. Медленно встаю, освобождаясь из объятий Алека. Я не вижу его лица, но уверена, что он уже успевает нахмуриться. Бесспорно, я веду себя странно, но мне так необходимо совершить что-то безумное. Что-то, что желает внутреннее я – новое, имеющее неоспоримые привилегии.