Песня была длинная, гитарный проигрыш в ней был прекрасен, кофе больше никому не требовался. Света закрыла глаза, чтобы прочувствовать, как прекрасное, сильное и теплое захлёстывает её с головой. А когда пришла в себя и открыла, зрители уже расходились, музыканты упаковывались, а гитарист улыбался персонально ей:
- Ну что, о хозяйка закромов, с тебя еда!
- И кофе, - подтвердила Света и пошла на кухню — за пирогом.
К её возвращению музыканты успели рассесться за самым большим угловым столом и утащить к себе Сашу. Теперь они наперебой что-то втолковывали ей — если Света всё правильно поняла, агитировали попробовать с ними поработать. В смысле, поиграть. В смысле, петь у них в группе. Ай, да как ни назови: сманивали к себе. На три голоса.
Четвертый голос, барабанщик, лишь изредка поддакивал и кивал на самые удачные аргументы остальных, а так, вообще-то, он барабанил. Палочками по краю стола. Поднял голову, увидел Свету, сменил ритм с ровных триолей на что-то более ломаное, с какими-то неожиданными акцентами, слегка восточное, что ли? Или африканское?
Света, которой сейчас нравилось абсолютно всё, улыбнулась ему в ответ и начала пританцовывать в такт, потому что не делать этого ну просто не могла. Её и так распирало изнутри от радости, как всё чудесно получилось, а тут ещё и ритмы эти... ух! Вот так, танцуя, она сгрузила на поднос пирог, тарелки, приборы, пару закусок, принесла всё это за их стол, так же танцуя удалилась делать кофе. За её спиной ритм сменился на другой, более быстрый. Ах, вот так, да? Света тоже ускорилась: танцевать действительно хотелось. Под новый ритм и работалось быстрее, и всё-таки Свете казалось, что этот сеанс барабанного соло затянулся. Как у него концентрации-то хватает? Но барабанщик вовсе не выглядел утомленным, а продолжал стучать и стучать.
- Блин, Женя, ты б хоть ритм держал! - возмутился гитарист, оторвавшись от переговоров с Сашей, когда барабанщик в четвертый, что ли, раз сменил темп и рисунок ударов.
- Барабанщик не лажает, он экспериментирует с ломаными ритмами, - парировал он. И снова сменил ритм. А Света снова подстроилась, составила чашки на поднос и понесла их к столу. Барабанный стук замедлился и стал тихим-тихим. Света тоже замедлилась и пошла скользящим шагом, слегка покачивая бедрами, поскольку большего себе позволить и не могла с такой ношей в руках. Так, медленно-медленно, глядя в глаза Жене-барабанщику и чувствуя почти такой же силы резонанс, как то, что недавно творилось на сцене, она дошла до их стола, поставила поднос, начала его разгружать. Барабанщик выдал особенно душевный пассаж, и на финальной точке палочка в его правой руке хрустнула и сломалась.