Так Даня Ямпольский дожил до двадцати четырех лет. Он не помнил родителей и не тосковал по ним. Он оплакивал деда, но понимал, что тот ушел из жизни легко, и за это надо благодарить бога. Он обожал бабушку, а она отличалась отменным здоровьем. У него была любимая работа, за которую хорошо платили, хотя он готов был делать ее бесплатно, своя квартира, отличная машина и много друзей. Жизнь казалась ему похожей на солнечный летний день, которому никогда не придет конец.
* * *
В этот вечер он принес Нине Нестеровой компьютерную программу включения световых эффектов для ее первого дефиле. Но когда ему открыла дверь самая красивая девушка на свете, его девушка, у него все вылетело из головы. Он стоял и смотрел на нее, даже не замечая, что у него от восхищения сам собой открылся рот.
– Юля, кто там? – послышался голос Нины, и она сама – маленькая, изящная, с головы до ног затянутая в черное, как все модельеры, – подошла к дверям.
– Тут какой-то парень, – отозвалась Юля, – только он какой-то стукнутый.
Нина мгновенно оценила обстановку.
– Юленька, по-моему, он тобой стукнутый. Это Даня Ямпольский. Здравствуй, Даня.
– Я… а, да. Здравствуй. – Они с Ниной давно уже договорились перейти на «ты». Смешно, она и старше-то его всего на четыре года.
– Даня, очнись. Юлька, брысь отсюда! Что ты мне с парнем сделала?
– Я? – Юля царственно повела плечами. – Ничего.
И она столь же царственно удалилась, а Даня, все с тем же выражением простодушного восторга на лице, двинулся за ней, как ребенок за дудочкой Гаммельнского крысолова.
– Алло! Земля вызывает Ямпольского! – окликнула его Нина, щелкая пальцами в воздухе.
Он не слышал, пришлось ухватить его за рукав.
– Что? А, да.
– Что «да»? Ты программу принес?
– Принес, – кивнул Даня, с трудом возвращаясь на землю.
– «Технический нокаут», так ты это называешь? – спросила Нина. – Загрузить-то сможешь?
Даня почувствовал, что задета его профессиональная гордость. Нина на это и рассчитывала.
– Конечно, смогу, – ответил он.
– Ну идем. Я тебя с ней потом познакомлю, – пообещала Нина. – Только помни, это тот случай, когда говорят: «Хороша Маша, да не наша».
Даня пропустил эти слова мимо ушей. Усевшись за компьютер, он успокоился, почувствовал себя в своей стихии. Когда компьютер заурчал, словно сытый кот, считывая, вернее «распаковывая», как сказал бы сам Даня, новую программу, он окинул взглядом зал и сразу нашел ее. Высокая, точеная, как статуэтка, она притягивала взгляд подобно магниту. На ней было бледно-зеленое, почти белое (Даня еще не знал, что этот цвет называется фисташковым) платье из шелка-сырца с воротником-ошейником, но без рукавов, оставлявшее обнаженными плечи и спину. Ее кожа, казалось, была подсвечена солнцем изнутри.