И Брендан Патрик Пьер Префонтейн помахал рукой такси, чего он в трезвом виде не делал вот уже лет эдак десять. Усевшись в машину, он обратился к подозрительно рассматривающему его шоферу и попросил отвезти в магазин мужской одежды Луиса на Фенейл Холл.
– Что, дедуля, пенсию получил?
– Более чем достаточную, чтобы заплатить за твою стрижку и выведение прыщей у тебя на лице, молодой человек. Запускай мотор, Бен Гур. Я тороплюсь.
В магазине, куда его доставили, продавалась готовая одежда, но весьма хорошего качества и довольно дорогая. После того как Префонтейн показал продавцу с подозрительно красными губами пачку стодолларовых кредиток, тот моментально стал необычайно вежливым и суетливым. В скором времени среднего размера чемоданчик из блестящей коричневой кожи наполнился подходящим для отдыха в тропиках платьем, а сам Префонтейн, распрощавшись со старой, изношенной одеждой, облачился в новые костюм, рубашку и туфли. Через час он уже ничем не отличался от достопочтенного Брендана П. Префонтейна десятилетней давности. (Второе П. он всегда отводил под Пьер, по некоторым причинам.) Следующий таксомотор домчал его до арендуемых им меблированных комнат на Ямайка Плейн, где он взял еще кое-что необходимое в дороге, включая паспорт, который всегда держал готовым к отъезду благодаря привычке, приобретенной им после пребывания в тюремных стенах. После чего такси доставило его в аэропорт Логана. Водитель этой машины уже не имел к бывшему судье вопросов по поводу его кредитоспособности. «Конечно, не одежда делает человека, – подумал Брендан, – но часто может исключить ряд неприятных сомнений окружающих в вашей личности».
На информационном табло аэропорта Логана значилось, что Бостон и острова Монтсеррат соединяют три авиалинии. Префонтейн справился у стойки о ближайшем рейсе и приобрел на него билет. Само собой разумелось, что Брендан Патрик Пьер Префонтейн всегда летал только первым классом.
В аэропорту Орли, близ Парижа, стюард «Эр Франс» осторожно вкатил по наклонному пандусу в салон «Боинга-747» кресло-каталку. Хрупкая и очень болезненная на вид женщина в кресле имела на лице чрезмерный слой косметики, наложенный на старомодный манер, грубовато и не слишком аккуратно. На ней также была широкополая шляпа с перьями австралийского какаду. Она вполне могла бы выглядеть комично, если бы не глаза, смотрящие из-под локонов небрежно выкрашенных в красное седых волос. Взгляд ее был живым, все понимающим и наполненным юмором. Всем, кто встречался с ней взглядом, открыто говорилось: «Ерунда, mes