– Да, конечно, – угрюмо ответил Джон.
– То, что происходит сейчас, может вернуть все снова, и это ужасает меня больше всего!
– Будем надеяться на то, что все скоро кончится.
Мари замолчала и снова испытующе посмотрела на брата:
– Так, братишка. Уж я-то хорошо тебя знаю. Ты что-то недоговариваешь.
– Нет.
– Не нет, а да… Я никогда не могла понять вас с Дэвидом. Наши братья такие надежные, преуспевающие, возможно не в интеллектуальном плане, но прагматически. Но он выбрал тебя. Почему, Джонни?
– Давай не будем об этом, – отрезал Джон, освобождая свою руку из руки сестры.
– Но мне нужно знать. Это моя жизнь. Он – моя жизнь. Я больше не вынесу секретов вокруг него! Итак – почему ты?
Джонни откинулся на спинку шезлонга, заложив руки за голову. После этого он бросил на сестру последний умоляющий взгляд. Но по ней было видно, что она не отступится.
– Ладно, я понял тебя. Помнишь, как семь лет назад я ушел с отцовского ранчо, собираясь попробовать жить сам по себе?
– Конечно. Тогда мне казалось, что ты окончательно и бесповоротно разбил сердца отца и матери. Что случилось? Ты всегда был их любимчиком и…
– Я всегда был лихим мальчишкой! – перебив сестру, воскликнул молодой человек. – Мне хотелось самому добраться до всего, добиться какого-нибудь бешеного успеха, а не уподобляться старшим братьям, слепо следующим распоряжениям их целомудренного, подверженного многим предрассудкам французско-канадского отца, весь жизненный опыт и ум которого сводился к земле и деньгам, доставшимся ему по наследству.
– Да, может быть, он действительно казался таким, спорить не буду – с точки зрения «лихого мальчишки».
– Перестань, Мари. В свое время ты сделала то же самое, да и потом периодически пропадала из дома на целые годы.
– У меня были дела.
– У меня тоже.
– И чем занимался ты?
– Вышло так, что я убил двух человек. Двух подонков, убивших перед этим мою подружку. Изнасиловавших, а затем убивших ее.
– Что?!
– Пожалуйста, тише…
– Господи боже мой, ты не шутишь?
– После случившегося я не стал звонить домой. Вместо этого я связался с твоим мужем… моим другом, Дэвидом, который никогда не обходился со мной как с психованным пацаном. В тот момент мне это казалось лучшим и наиболее логичным выходом из положения. Наше правительство пошло ему навстречу и допустило к делу нескольких хороших юристов из Вашингтона и Оттавы. Я был оправдан. Самооборона, вот как это называлось.