Дверь захлопнулась. На
ней проступила белая печать Первородной.
Май подскочила на
кровати, комкая в руках влажные от пота простыни. Она замерла на
мгновение и бросила испуганный взгляд на кровать Клаудии. Не
хватало только разбудить!
В груди стягивались
тугие раскаленные обручи, сжимали сердце, давили до колкой боли под
ребрами и мешали дышать.
Перед глазами все еще
маячил силуэт матушки, застывшей на крыльце. Она
улыбалась.
Улыбалась окровавленным
ртом. И стоило только ей повернуться, как солнечные лучи
отблескивали на прорвавших кожу позвонках. Исполосованное золотыми
узорами тело похрустывало, как раздавленный стакан, а тонкая рука
тянулась к Май. Цепкие пальцы нежно огладили горло, чтобы через
мгновения пробраться под кожу и задушить рвущийся в небо
крик.
Опустив ноги на пол, Май
поежилась от холода. За крохотным окошком уже алел рассвет.
Кровавое солнце щедро рассыпало огненные всполохи по земле. Теплые
лучи бились о стекло и робко поглаживали взлохмаченные белые волосы
и усыпанные веснушками щеки.
Май зевнула и потерла
глаза. Не только матушка стала гостем ее ночных
видений.
Башня Беренганд всегда
маячила где‑то там, на границе видимости. Казалось, что стоит резко
повернуться – и вот она, перед тобой, но сколько Май не пыталась
ухватить ускользающее видение, а оно каждый раз изворачивалось и
таяло, точно утренний туман.
Все увиденное невозможно
было описать. Слова не ложились на язык, не хотели складываться в
единую картину. Возможно, всему виной сам ночной мрак. Май не
решилась просить Клаудию оставить в комнате хотя бы одну
свечу.
Собственный страх
казался чем‑то детским и несерьезным. Она не пережила бы
насмешливого взгляда, ведь Май выбрали не просто так, и страшиться
ночных шорохов и теней было стыдно.
Сны порождали уродов и
чудовищ, гоняющих Май по огромному лабиринту.
Сложенные из желтоватого
камня стены пестрели подпалинами и дырами, уходящими в никуда,
тропинки заросли стеклянной травой, больно впивавшейся в ноги, а
над головой бушевало бордовое небо, перекатывая от края до края
облака‑волны, готовые в любой момент разродиться ледяным
дождем.
Оставался неизменным
лишь запах, преследовавший Май. Он неотступно кочевал из сна в сон,
а кто‑то незримый постоянно стоял рядом, за спиной. Дух, едва ли
понимающий, что его затянули в головокружительное бегство по чужим
кошмарам. Темный силуэт иногда попадался на глаза, но никогда не
смотрел на Май. Он лишь скользил рядом зыбкой тенью и укутывал
ароматом жимолости.